Водный мир - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Райот cтр.№ 46

— Вон она! — восклицает он.

Ой. Вот тут-то я и понимаю, что доигралась.

При виде железной вертикальной лестницы, вкрученной в скальную породу, желудок сжимается в колючий болезненный шар. Я будто проглотила ежа. Даже не знаю, что хуже — ползти по разрушенным катакомбам или карабкаться высоко вверх по этой примитивной конструкции.

9. Страсть (2)

Никель подбегает и встает снизу, вытягивая руку и пробуя ее на прочность. Дергает, пытается расшатать. Он искренне рад своей находке, и радуется еще больше, когда лестница никак не реагирует на его манипуляции. Как по мне, это вовсе не гарантирует, что она выдержит наш суммарный вес.

— Смотри! Она дожидалась нас неизвестно сколько лет! И ведь дождалась!

Надо бы восхититься его прозорливости и порадоваться призрачному шансу спастись, но язык отчего-то прилип к небу, и изо рта вырывается лишь неразборчивое мычание.

— Эээ… ну… Да.

Ник в упор не замечает моего ступора. Обводит взглядом огромный зал, словно спрашивая поддержки у светящихся надгробий, кивает своим мыслям и быстрым шагом подлетает к одной из ближайших пеплосфер. Стоит ему уйти, оставив меня одну, хоть и с фонариком, мне впервые становится неуютно в некрополе. В этой части пещеры довольно темно, прямо под боком — заброшенные ходы, из которых может выползти кто или что угодно.

Ник тем временем опускается на колени, протягивает руку, шипит и отдергивает ее. Запрокинув голову назад и досчитав до пяти, снова просовывает ее внутрь проема. Короткий резкий жест — и горящий внутри огонек оказывается у него в ладони. Это толстая «долгоиграющая» свеча с фитилем, пропитанным особым составом. Такой хватит надолго. Оскверненная сфера укоризненно взирает на него своим враз почерневшим окошком.

Он возвращается ко мне и закрепляет свечу у основания лестницы.

— Я потом верну, — говорит он, заметив мои полные ужаса глаза, но тут же понимает, что сморозил глупость. — А если нет… Жрецы вставят новый.

Пожалуй, так. Но меня на мгновение словно окатывает ледяной водой. Некрополю вряд ли придется по душе подобное обхождение. Не хочу задерживаться тут ни на минуту более.

— Ты первая, — Ник включает мой фонарик тоже, отцепляет с пряжки ремня маленькую светящуюся пластину и налепляет ее мне на рукав около запястья — разумно, учитывая то, что мы полезем прямо в темноту. Головой указывает на лестницу. Хочу сказать ему, что это весьма сомнительная затея, но понимаю, что сейчас с ним лучше не спорить. Подхожу к стене, цепляюсь руками за нижнюю перекладину — брр, какая холодная! — и… всё. Дорога к свободе начинается слишком далеко. Ни запрыгнуть, на подтянуться на такую высоту я не смогу.

Никелю приходится принять участие в закидывании меня на стену. Вдосталь понаблюдав, как я вишу и дергаю ножками, он ворчит что-то нелицеприятное об ужасной физической форме некоторых землянок и садится на корточки.

— Залезай.

Я смотрю и не верю своим глазам. Он сам предлагает залезть себе на шею! В трезвом уме и ясной памяти, здравии, богатстве и что-то там еще. Это неимоверно радует и в то же время печалит — похоже, восхождения мне все-таки не миновать.

— Если что, ты сам согласился…

— Давай-давай. Устраивайся поудобней, — поторапливает он меня. Я немного разочарована — такой чудесный момент для шуток, а он серьезен, как никогда. Даже не смотрит в мою сторону.

Подхожу к нему сзади, аккуратно перебрасываю ноги по обе стороны от его головы и очень, очень осторожно присаживаюсь ему на плечи. И тут же хватаю его за голову, вцепившись в непослушные курчавые волосы — не дав времени привыкнуть к ощущению сильного мужского тела под собой, Ник выпрямляется, отчего я теряю равновесие и чуть не опрокидываюсь назад.

— Постой, я ошибся… С формами у тебя все в порядке… — пыхтит он и, поддерживая меня за ляжки, делает шаг к лестнице. — Перебирайся, тростинка…

Тут уж не до шуток становится мне. Хватаясь за железные поручни, отчаянно напрягая бицепсы, трицепсы и даже ягодицы, я пытаюсь закрепиться на лестнице. Цепляюсь коленками за перекладины и, когда Ник, потеряв терпение, довольно грубо пихает меня наверх, упираясь ладонями под задницу, наконец оказываюсь на месте.

Фуух. Делаю первые пробные «шаги», освещая стену и лестницу фонариком. Необычно, конечно, куда тяжелее, чем подниматься по обычной лестнице — помимо ног работают руки, да и все тело находится в неприятном висячем положении, — но вполне выполнимо. Я преодолеваю несколько метров, вижу, как Ник с разбега забирается вслед за мной, и смутно радуюсь. Пустить меня первой было хорошей идеей. Почти джентльменской: если я сорвусь-таки вниз, то умру не одна, а свалюсь ему на голову и утащу за собой.

Мы начинаем подъем. Поначалу все идет неплохо, и я бодро преодолеваю метр за метром, стараясь не думать о том, что проход наверху также может быть закрыт. Перекладины лестницы закругленные, покрытые мельчайшей сетью мелкого конденсата, и оттого скользкие.

Мне откровенно страшно смотреть вверх. Луча не хватает, чтобы достать до завершения лестницы, свет выхватывает неровности, провалы и острые бугры. Поэтому я предпочитаю смотреть вниз. Там мерцает свеча, освещая полукруглый участок, притягивая взгляд спасительным якорем. А еще там Никель. Мне хочется ощущать присутствие какого-то живого рядом с собой, разделять с ним одиночество маленького муравья, ползущего по высокой отвесной стене.

Иногда я нарочно останавливаюсь, вынуждая его подгонять и подталкивать меня.

— Варри! — ругается он, когда я забываюсь и направляю луч фонаря ему в лицо. — Не свети в глаза!

Я извиняюсь и снова ползу наверх, хотя, по-честному, мне все равно. Пусть ругается, пусть ворчит и критикует. Хочу слышать звук его голоса, а еще больше — смех.

Поставить ногу на ступеньку выше, перебросить на нее вес. Одновременно вытянуть вверх одну руку, зацепиться и подтянуться. И так снова и снова. Я стараюсь абстрагироваться от того, что холод перекладин все больше и больше сковывает руки, а мышцы ног начинают неприятно ныть. Просто двигаю конечностями, как заведенная. Но и пустить все на самотек тоже не могу — чем дальше, чем больше энергии уходит на отработанную цепочку движений. Страшно подумать, что случится, если автоматизм нарушится, и один единственный сбой вызовет крах и поломку всей системы. Например, я оторву обе руки одновременно. Или поставлю ногу мимо перекладины…

Не думать об этом. Просто не думать.

Теперь мне уже не нужно останавливаться нарочно — я и так постоянно зависаю. Тело сопротивляется длительной и непривычной нагрузке. С каждым метром оно становится все тяжелее, и приходится прикладывать все больше усилий, чтобы впихнуть его еще на ступеньку выше.

Хуже всего то, что у меня нет выбора, кроме как продолжать двигаться. И начало и конец лестницы находятся одинаково далеко. Я зависла по середине без возможности толком отдохнуть или отвлечься. Пожалуй, именно неизбежность пугает меня больше всего. Ощущение, что я в западне. Снаружи холодно, но внутри костюма я вся покрылась липким потом. Нога соскальзывает с влажного металла, и я на мгновение повисаю на одних руках, снова нащупывая опору. Сердце стучит, как ненормальное, заполняет собой все огромную полость пещеры, отдается эхом в темных закоулках некрополя.