Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I - читать онлайн книгу. Автор: Питер Акройд cтр.№ 75

Тем временем появился один возможный английский кандидат. Эдуард Кортни, правнук Эдуарда IV и наследник династии Йорков, который последние пятнадцать лет провел в тюрьме по сфабрикованному обвинению в государственной измене; текшая в его жилах кровь Плантагенетов всегда представляла угрозу для династии Тюдоров. Хотя Мария и освободила узника, считая это делом чести, в ее намерения не входило выходить за него замуж. «Я никогда и ни за что не стану его женой, — заявила она членам тайного совета, — это я вам обещаю, а я человек слова. Что говорю — обязательно исполняю». Эдуард Кортни оказался королеве не по вкусу. Долгое заключение сделало его слабым и бездеятельным. Взоры Марии окончательно обратились в сторону Испании.

Однажды вечером испанский посол был принят при дворе; кланяясь королеве, он прошептал ей на ухо, что у него есть для нее документ от императора Священной Римской империи. Он тут же передал ей письмо, которое Мария немедленно спрятала. На следующий вечер посол прибыл во дворец на барже с официальным предложением для Марии сочетаться браком с Филиппом. Несколько дней спустя, когда королева со свитой направлялась в часовню на вечернюю службу, кто-то из придворных крикнул «Измена!», подняв общую тревогу. Мария осталась невозмутима, тогда как ее младшую сестру охватили страх и дрожь.

За развитием ситуации с замужеством сестры принцесса Елизавета в основном наблюдала со стороны. Хотя она и последовала за Марией, когда та триумфально въезжала в Лондон, это было скорее способом показать их взаимное согласие и оспорить права соперников на престол, поскольку кроме этого сестер ничего не объединяло. Елизавету негласно ассоциировали с протестантским влиянием, и вскоре она попала под подозрение как протестантка. Как сообщал французский посол, «Елизавета не посещает мессы и не сопровождает свою сестру в часовню». Считалось, что она горда и вспыльчива, как и многие другие члены ее семьи. Императорский посол, еще один проводник новостей и слухов, решил, что «принцессу Елизавету следует опасаться; она обладает особыми чарами».

Однако Елизавета знала, когда проявить гибкость. Услышав, что ее отказ посещать мессу расценивается как мятеж, она упала на колени перед королевой, умоляя наставить ее в католической вере. Тем не менее искренность Елизаветы вызывала сомнения; говорили, что она только и ждет случая, чтобы связаться с еретиками. Во время посещения своей первой мессы осенью того года по дороге в часовню Елизавета жаловалась на мучительную боль в животе, «напуская на себя страдальческий вид». Она не пользовалась великолепными четками, подаренными сестрой. Мария дала понять, что не хочет перехода престола к Елизавете, но в таком случае ее единственным выходом было произвести на свет собственных детей. Королеве уже исполнилось тридцать семь; худая и тонкогубая, она отличалась пристальным, властным взглядом; на стороне двадцатилетней Елизаветы были молодость и красота. Она могла представлять угрозу.

Угроза эта проявилась в форме восстания в начале 1554 года. Когда в январе в столицу прибыли испанские послы, чтобы скрепить печатью условия брачного договора Марии и Филиппа, лондонцы «были далеки от ликования и горестно повесили головы». Школьники забросали испанскую делегацию снежками. Условия договора объявили 14 января, и, хотя они ограничивали роль Филиппа в определении английской политики, по сообщению одного хрониста, «всякий пребывал в замешательстве, ежедневно ожидая худшего». В стране назревал не только религиозный, но и политический конфликт. К концу 1553 года причащение и другие католические обряды были объявлены единственной законной формой религиозного поклонения. В декабре, перед закрытием парламентских слушаний, в окно королевских покоев забросили мертвую собаку; на голове у нее была выбрита тонзура, как у монаха. В другой раз на Фрайдей-стрит обнаружили повешенную кошку, одетую наподобие католического священника; между лапок у нее был зажат кусок хлеба, напоминавший причастную гостию.

Предводители протестантов начали действовать сообща; в их числе были сэр Томас Уайетт, сын известного поэта, а также герцог Суффолк вместе со своими тремя братьями. Сам Суффолк приходился отцом Джейн Грей, королеве на девять дней. К ним присоединился и Эдуард Кортни, возможно обиженный отказом Марии. Они вступили в сговор с французским послом, чьей стране решение королевы вступить в брак с наследником испанской короны нанесло оскорбление. Если одни мятежники просто выступали против испанского присутствия, то другие были убежденными реформаторами, которых не устраивал возврат к католичеству. Часть восставших принадлежала к военным кругам, сформировавшимся при герцоге Нортумберленде и Эдуарде VI. Предполагалось, что первыми поднимутся Корнуолл и Девоншир; Томас Уайетт должен был отвечать за свой родной Кент, а герцог Суффолк — поднять волнение в Мидлендсе (Срединных землях / Центральной Англии). Затем все отряды сошлись бы в Лондоне, где они рассчитывали получить теплый прием.

Первые две недели нового года заговорщики оставались в Лондоне, однако в то время Эдуард Кортни стал проявлять признаки нерешительности. По собственному признанию, он верил, что королева все-таки сочетается с ним браком, и задерживался в окрестностях королевской резиденции; затем Кортни заказал себе богато украшенный придворный костюм и неосторожно высказался о том, что ему было известно. Допросив его, канцлер Стивен Гардинер многое узнал о заговоре. Тогда канцлер вызвал в Лондон одного из заговорщиков — сэра Питера Кэрью. Тот запаниковал и попытался поднять мятеж в своем родном городе Эксетере; Эксетер не восстал, и Кэрью бежал во Францию.

Томас Уайетт, приведенный в замешательство этими неожиданными и неприятными известиями, призвал жителей Кента к восстанию. 25 января церкви по всему графству зазвонили в колокола, подавая сигнал тревоги, и была издана прокламация, согласно которой испанская армия готовилась пересечь море, чтобы завоевать Англию. Уайетт захватил пушки с пришвартованных в Медуэе кораблей и перевез их в свою крепость в Рочестере. В первые дни восстания королева не проявляла тревоги. «Подождем, пока прибудет принц, — говорила она, — и все будет хорошо». Однако такое отношение было небезопасно. У Марии не было армии, и она боялась, что многие члены тайного совета в глубине души желали победы повстанцам. В городе согласились выделить пятьсот человек из специально подготовленных отрядов — не только для защиты столицы, но и для обеспечения безопасности королевы.

Король Франции обещал послать на помощь восставшим восемьдесят судов, и эти новости каким-то образом достигли английского двора. Французский посол находился под пристальным наблюдением, а одного из его гонцов арестовали. У него было обнаружено несколько зашифрованных сообщений от самого посла, а также копия письма леди Елизаветы к ее сестре. И хотя признаков государственной измены найти не удалось, подозрения все равно возникли. Чем могло письмо принцессы заинтересовать короля Франции?

Герцог Норфолк повел отряды лондонцев на Рочестер, но на подходе к мосту, к своему ужасу, увидел, что его солдаты переходят на сторону Томаса Уайетта. Кругом раздавались крики: «Уайетт! Уайетт! Мы все англичане!» Герцог Норфолк с несколькими офицерами в страхе за свою жизнь поскакали прочь. Тогда на мосту показался сам Уайетт. «Все, кто останется с нами, — объявил он, — добро пожаловать. Все, кто решит уйти, — пусть уходят». Так его войско пополнилось на триста-четыреста вооруженных воинов. Казалось, восстание имело все шансы на успех. Если бы Томас Уайетт пошел на Лондон немедленно, ему могли бы открыть ворота города.