Покойный просил цветов не приносить - читать онлайн книгу. Автор: Герд Нюквист cтр.№ 24

Осло, милый мой Осло, где были мои глаза? Что тебя так изменило?

«Твоя влюбленность, — отвечает город. — Посмотри же на меня».

В лучах сентябрьского солнца ратуша кажется бархатной, деревья в Студенческом парке убраны ярко-зеленой листвой бабьего лета, а до неба рукой подать — оно низкое и синее.

И на лестнице, ведущей к Ауле, в этот ясный осенний день поют студенты и ректор произносит речь. Праздничное представление, фраки, нарядные платья, и на старых и юных головах черные шапочки.

«Помнишь? — шепчет город. — Помнишь, во что мы верили, о чем мечтали, на что надеялись?» Что-то мы получили, чего-то нет, а что-то кажется нам утраченным навсегда.

И все-таки все это по-прежнему здесь.

Все это здесь, в складках ректорской мантии, в звуках, снова гремящих под колоннадой, в зелени и цветах, в деревьях и свечах, в серых улицах и старых домах, — это наша юность.

Наша прекрасная влюбленная юность.

Осло, мой милый Осло, прости меня. У меня выдалась пара свободных часов, и вот я брожу по твоим улицам, но в этом году мне недосуг влюбиться в тебя. Мысли мои заняты другим. Я думаю о Свене, о моем старом друге Свене, который шел по этим улицам рядом со мной пятнадцать лет назад, в тот день, когда мы стали студентами.

А потом мы пошли в контору отца Свена и выпили сладкого шампанского. Дед Свена тоже был там. Он как-то особенно трогательно гордился внуком. Честный старик, все учение которого свелось к народной школе в маленьком поселке Серланна, глядел на Свена так, словно в нем воплотились вся ученость и мудрость мира.

И вот теперь, пятнадцать лет спустя, я шел по улицам и думал о Свене, который лежал в песчаном карьере в Богстаде. Он просил, чтобы ему не приносили цветов.

И цветов не принесли.

На гроб положили один-единственный букет красных роз — от Лизы. Она сидела тогда между Эриком и Карен. Кроме них присутствовали только мы с Кристианом. Я был последним, кто видел Свена живым. Я и убийца.

О нет, у меня не было ни малейшего соблазна участвовать в осенних празднествах.

Вечером я пошел в кино. В «Сентруме» крутили боевик — может, он отвлечет меня часа на два. И в самом деле отвлек.

Я не видел таких картин с самого детства. Это был добротный старый сценарий: красивая девушка должна выйти за богатого фермера, он, конечно, негодяй, а она, конечно, любит благородного и бедного шерифа. За протекшие годы сценарий претерпел кое-какие косметические изменения, но технический прогресс вдохнул в него новую жизнь.

Мое место оказалось с самого края, но фильм так захватил меня, что я не замечал неудобства. Если бы не сосед, который решил уйти посреди сеанса и, выбираясь из ряда, наступил мне на ногу, я бы вообще не заметил, где сижу.

На два часа я позабыл все свои горести и тревоги.

Но когда на обратном пути к дому я оказался на улице Карла Юхана, в Национальном театре как раз окончилось праздничное представление. И теперь уже я забыл о шерифе и богатом фермере. Хорошо бы поскорей добраться до дому и попытаться уснуть.

Печальным было это 1 сентября. К счастью, я тогда еще не знал, какими окажутся два следующих праздничных дня.

Погода была такой же золотистой, влюбленной и праздничной. Возвращаясь мыслями в эти дни, я цепляюсь воспоминаниями за погоду. Потому что все остальное было кошмаром, долгим сплошным кошмаром, таким же необъяснимым, как тот, что снится по ночам.

На второй день празднества я с самого утра опять был в подавленном настроении, как накануне. Еще ни разу со времени смерти Свена я не вспоминал его так отчетливо, с таким глубоким чувством. То он шел рядом со мной по улицам, то сидел на уроках в 5-м «английском». Казалось, он пытался мне что-то сказать — меня охватило какое-то суеверное чувство. Конечно, виноваты были эти шумные празднества: я видел перед собой Свена в черной шапочке, и я видел Свена, лежащего в карьере в Богстаде.

И тут во время большой перемены в школу позвонил Эрик и пригласил меня на обед. Пригласил — это, пожалуй, вежливое преувеличение, теперь, вспоминая наш разговор, я выразился бы иначе: он почти приказал мне прийти на обед.

— Приходи ровно в четыре, — распорядился он. — В темном костюме. Я пригласил Лизу. И Пребена тоже.

— Но ведь Лиза… — начал я. — То есть я хочу сказать… По-моему, Лиза и Карен сейчас не особенно дружат.

— Мне плевать на женские капризы, — сказал Эрик.

Его дед сказал бы «на бабью дурь». Слова были разные, но смысл один. И думаю, не многие осмелились бы перечить, когда дед-шкипер или Эрик что-нибудь приказывали.

— Приду, — ответил я. — Ты сказал, в темном костюме?

А сам подумал: «В такую-то жару?»

— В темном костюме, — подтвердил Эрик. — Пока.

— Пока, — сказал я в умолкшую телефонную трубку. Эрик уже давно положил свою.

Позднее я удивлялся, почему он так настойчиво просил меня прийти в тот день на обед. Почему вообще он вел себя именно так, а не иначе? Мало того, мне пришлось припомнить, как проходил обед, и вообще припомнить весь тот день, эпизод за эпизодом, минута за минутой, вместе с Карлом Юргеном.

— Что вы делали?

— Обедали.

— Начни сначала.

— Меня пригласили к обеду.

— Кто тебя пригласил, когда ты пришел, кто был на месте, когда ты пришел, ну и так далее.

Он пронизывал меня своими светлыми, похожими на рентгеновские лучи глазами. Я очень хотел ему помочь, ведь, помогая Карлу Юргену, я помогал самому себе. У меня уже не было сил выносить этот кошмар.

— Меня пригласил Эрик. Он позвонил во время большой перемены и просил меня быть у него ровно в четыре в темном костюме.

— Тебя не удивил этот темный костюм?

— Сначала, конечно, удивил, но потом я понял, зачем он понадобился.

— А дальше?

— Ну так вот, я пришел. Ровно в четыре, как договорились. Он просил меня не опаздывать. Мог бы и не просить: видел ты когда-нибудь учителя, который не был бы точен? Лиза и Пребен уже были на месте. Сам Эрик тоже. Все сидели в саду и пили аперитив.

— Настроение?

— Соответственное — сам можешь представить. А потом мы пошли к столу. Была, я думаю, уже четверть пятого.

— Что вы ели? Я хочу знать подробно.

— Отварную лососину под соусом из петрушки. Салат из огурцов. Отварной картофель с укропом. Рейнское вино, — перечислил я. А про себя думал, что отныне отварная лососина не полезет мне в горло. — Сыр, печенье и десерт, — продолжал я.

— Кто подавал?

— Горничная Карен. Она живет в доме много лет, ее наняли задолго до того, как Эрик женился. Она сестра поварихи. Ты наверняка говорил с ними, когда погиб Свен.