Автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Тэтчер cтр.№ 221

Я знала, что Джеффри настроил Найджела поступить так. Он был в прекрасном расположении из-за европейской избирательной кампании, которая для нас прошла неудачно. Я знала, что он всегда думал, что в один прекрасный день сможет стать лидером Консервативной партии и премьер-министром – эта амбиция становилась все сильнее, по мере того, как ускользала от него. Он считал небезосновательно, что внес значительный личный вклад в наши прошлые успехи. Этот тихий, вежливый, но глубоко амбициозный человек с его ненасытным стремлением к компромиссу теперь старался доставить мне неприятности при любой возможности. Я подозреваю что он прежде всего, считал, что стал незаменимым – опасная иллюзия для политика. Не существует другого объяснения тому, что теперь делал он и на что настроил Найджела.

Джеффри и Найджел прибыли на встречу со мной в 8.15 утра в субботу, как и было оговорено. Они совершенно точно тщательно продумали все, что собирались сказать. Джеффри начал. Он настаивал на том, что я должна выступить первой на совете в Мадриде, обозначив условия, на которых мы осуществим вступление фунта и назначив дату вхождения в ERM. Они с Найджелом настаивали на четкой формулировке, которую я записала: «Мы твердо намерены вступить не позднее____» (обозначить дату). Они сказали, что если я сделаю это, я предотвращу переход всего процесса Делора на 2-й и 3-й этапы. И если я не соглашусь на их условия и на их формулировку, они оба уйдут в отставку.

Три вещи крутились у меня в голове. Во-первых, я не была готова к тому, чтобы меня шантажировали, заставляя принять политику, которую я считала ошибочной. Во-вторых, мне нужно держать их на борту, по крайней мере пока. В-третьих, я больше никогда не позволю такому повториться. Я сказала им, что у меня уже готов параграф, подробно перечисляющий более детальные условия вхождения фунта в ERM, и я воспользуюсь им в своей вступительной речи. Но я отказалась давать им какие-либо гарантии того, что я назначу дату. Я сказала им, что не могу поверить в то, чтобы канцлер и экс-канцлер могли всерьез требовать назначения даты заранее: это будет золотое время для спекулянтов, и они это знали.

Я сказала, что подробнее обдумаю, что сказать в Мадриде. Они ушли, и Джеффри выглядел невыносимо самодовольным. Так закончилась эта маленькая противная встреча.

Вкратце объясню, что произошло в Мадриде далее. Достаточно сказать, что, отталкиваясь от того, что мы с Аланом уже предлагали, и с рядом изменений, я высказала все то, что получило имя «Мадридских условий» для вхождения фунта в ERM. Я подтвердила наше намерение вступить в ERM, как только инфляция снизится и осуществится первая фаза доклада Делора, включая свободное перемещение капитала и отказ от контроля над международным обменом. Но я не назначила дату вхождения, и никто в Мадриде не заставлял меня этого делать.

В действительности мадридские условия позволили мне объединить Консервативную партию вокруг вопроса нашей позиции в переговорах и помогли отойти от устаревшей и нелепой формулировки «в подходящее время». К несчастью, время, в некотором смысле, никогда не будет «подходящим», поскольку ERM, особенно теперь, когда цель Делора, EMU, вырвалась наружу, уже не станет «подходящим». Но здесь я почти ничего не могла поделать.

Дома заседание кабинета состоялось в обычное время в 10.30, во вторник, 29 июня. Обычно я сидела на своем месте спиной к двери кабинета, пока входили министры. Однако в этот раз я стояла в дверях. Но в отставку никто не подал. Условие, что должна быть озвучена дата вступления в ERM, словно никогда и не ставилось. Найджел Лоусон даже ухитрился сделать замечание, что совет в Мадриде прошел довольно неплохо, не так ли? Я подумала, что у него, конечно, крепкие нервы – так было всегда. Эта была одна из его привлекательных черт.

С этого самого времени напряжение между мной и Найджелом возникло по поводу независимых экономических консультаций, которые я получала от Алана Уолтерса. Алан вернулся в Номер 10 в мае 1989 года. Я уже описала его вклад в «мадридские условия» для вхождения в ERM. В то время, как казначейство, серьезно обеспокоенное инфляционными эффектами политики Найджела по следованию ERM, продолжало настаивать на более высоких процентных ставках, Алан теперь обратил мое внимание на опасность того, что избыточно высокие процентные ставки могут загнать экономику в рецессию. Он делал именно то, что следует делать советнику премьер-министра. Он также достоин быть прав.

Однако во время своего пятилетнего отсутствия в Номере 10 его неоднократно просили дать свои оценки по различным вопросам на разнообразных форумах, и взгляды Алана всегда были четкими. Различные доклады, статьи и лекции, содержавшие его мысли о вопросах экономической политики в целом и ERM в частности, продолжали всплывать на поверхность. Отчасти потому, что пресса использовала их для того, чтобы подчеркивать различия между мной и Найджелом, а отчасти о того, что сам Найджел, понимая, что его винят в возвращении инфляции, становился гиперчувствительным, они стали серьезной проблемой.

Важный момент состоял, однако, в том, что все эти спекуляции в прессе отражали реальность, лежавшую в их основе. Она заключалась в том, что у нас с Найджелом более не было широкого единства во взглядах или доверия, которое должно быть между канцлером и премьер-министром. И не было ни малейшего шанса на то, что комментаторы не станут обвинять Найджела в ухудшении экономической ситуации.

«Файненшл Тайм» опубликовала 18 октября статью, цитировавшую Алана, который, помимо прочего, описывал перспективу ERM как «непропеченную». Эта статья базировалась на эссе, которое должно быть опубликовано «Американ Экономист». Но о чем статья «Файненшл Таймс» не говорила, так это о том, что последние слова были написаны Аланом в 1988 году, задолго до его возвращения в качестве моего советника по экономическим вопросам. Я сочла, что ему не за что извиняться, о чем и написала ему:

«Статья была написана задолго до Мадрида (где Алан также выступал советником), и я не вижу сложностей. Более того, советники СОВЕТУЮТ, а политические решения принимают министры».

В 4.30 утра в среду, 25 октября, VC10, доставивший меня с конференции содружества в Куала-Лумпуре, прибыл в Хитроу. В Номере 10 я разобрала свои личные вещи, обсудила мои планы на день с Амандой Понсонби (мой незаменимый секретарь по повседневным вопросам), пообедала в квартире и встретилась с Найджелом для нашей традиционной беседы один на один. Он был взволнован по поводу Алана Уолтерса, постоянно слыша в интервью вопросы о том, следует ли его уволить. Но было еще много предметов, которые нам следовало обсудить. В частности, мы должны были согласовать линию, которой Найджел будет придерживаться на грядущей встрече министров финансов стран – членов Европейского сообщества по вопросу EMU. Найджел разработал гениальный альтернативный подход, основанной на идее Фридриха Хайека о конкурирующих валютах, в соответствии с которой рынок, а не государство, будет создавать динамику валютного союза. (К несчастью, это предложение не привело к успеху во многом потому, что не вписывалось в статичную, централистскую модель, которую предпочитали наши партнеры по Европейскому сообществу.) После встречи с Найджелом я провела более широкое обсуждение EMU, в котором приняли участие Джон Мейджор (министр иностранных дел) и Ник Ридли (министр по вопросам промышленности и торговли) и на котором мы одобрили предложенный Найджелом в его документе подход, при этом уточнив, что его назначение было сугубо тактическим, нацеленным на замедление дискуссии по EMU внутри сообщества.