Камеристка - читать онлайн книгу. Автор: Карла Вайганд cтр.№ 69

С трудом мне удавалось скрывать эти отношения от Жюльена. Он был и оставался мужчиной моего сердца, отцом моего сына, и я ни в коем случае не хотела сделать ему больно.

Однажды утром женщины устроили скандал прямо под окнами будуара королевы. Они громко и вульгарно вызывали Марию-Антуанетту. Королева не была трусливой — это она доказала еще в Версале — и вышла на балкон, чтобы показаться толпе.

Женщины были ошеломлены; и Марии-Антуанетте даже удалось вступить с ними в разговор. Их удивило, что королева не пожалела для них слов. Одна эльзаска обратилась к ней по-немецки, но королева, не теряя присутствия духа, ответила по-французски:

— Сожалею, мадам, я вас не понимаю.

На это все ответили аплодисментами. Мария-Антуанетта всегда утверждала, что забыла немецкий. Я, с позволения сказать, этому не верила. Родной язык никогда не забудешь, может, отдельные выражения, но не язык вообще. Встреча с женщинами закончилась тем, что на прощание они кричали:

— Да здравствует Мария-Антуанетта! Пусть вечно живет наша добрая королева!

Когда я рассказала об этом мадам Франсине, она посмотрела на меня, как на сумасшедшую.

Но это было единственное исключение. То, что оскорбления против ненавистной австрийки становились все грубее, было связано с новым законом Национального собрания: он гарантировал полную свободу прессы.

Мадам Франсина возмущалась:

— Всякий писака будет утверждать, что ему захочется, и никто не сможет проверить правдивость его слов. За клевету на человека больше не будут наказывать. Это дискредитация.

Теперь королева появлялась на карикатурах в виде отвратительной гарпии с раздвоенным хвостом и длинными острыми когтями, увешанными бриллиантами. Ее представляли врагом, который попросил императора Австрии начать войну против Франции. После его победоносного вступления Мария-Антуанетта хотела сравнять Париж с землей — так утверждал один человек в Пале-Рояле, и все ему верили.

— Если вбивать народу в голову определенные вещи, то он в конце концов в них поверит. В этом состоит привлекательность печатного слова: что написано в газете, то правда. И со временем люди верят в самую абсурдную чепуху, — объяснил мне папаша Сигонье, который все меньше походил на аиста, скорее на состарившегося растрепанного ворона.

К концу 1789 года государственный долг достиг более пяти миллиардов франков. Жаку Неккеру уже было трудно набирать денег даже для оплаты текущих процентов. О погашении долгов и думать не приходилось. Первым делом он сократил содержание королевской семьи. Так он сэкономил пару миллионов, ну и что?

Национальное собрание переехало в Париж осенью вместе с королем. После краткого пребывания у архиепископа Парижского устроились на длительное время в школе верховой езды в Тюильри.

Число членов между тем сократилось, некоторые делегаты снова уехали в свои родные провинции, но большинство осталось и старалось создать разумное правительство.

— Это похоже на сизифов труд, — жаловался один из немногих верных королю делегатов. — Работа долгая, едва выполнимая и требует большой выносливости. Но, верные своей клятве, мы выдержим.

Трижды в неделю проводились дебаты, причем один кричал на другого, никто никого не слушал, каждый излагал лишь свои аргументы. Тот, у кого голос был самый громкий, считал, что право и правда принадлежат ему.

— Может, славная революция должна просто утонуть в хаосе? — спрашивал Жорж Дантон зычным голосом и заслужил аплодисменты. Нет, не так изначально планировали. Конечно, нужно отметить, что Национальному собранию приходилось нелегко. Вечно ворчащие парижане всегда были недовольны. Как и прежде, не хватало продовольствия, в основном зерна. Мяса столичные жители не видели уже месяцами. Давно прошли те золотые времена, когда Генрих IV гарантировал каждому гражданину курицу в горшке по воскресеньям. Зима снова стояла у ворот, а запаса дров не было.

Возникали проблемы и с некоторыми провинциями во Франции, прежде всего с Бретанью, которые вообще о революции знать ничего не желали и решительно не признавали Национальное собрание. Да, они категорически отказывали ему в праве издавать законы и постановления.

— Это не только жалко, — рычал Дантон, но и прямо-таки противозаконно и позорно одновременно.

Он ратовал за наказание строптивых бретонцев.

Месье Неккер начал переговоры с английскими провинциями в Канаде из-за необходимости в поставках зерна. Еще один катастрофический голод допустить было нельзя. Далее он постарался убедить голландских заимодавцев. Они должны были, как уже не раз, огромными кредитами помочь Франции выйти из затруднительного положения.

Но голландцы считать умели и настойчиво спрашивали, как он думает вообще когда-нибудь вернуть кредиты? Какие гарантии он может предложить?

Неккер пришел к мысли предложить как обеспечение огромные долги, которые Америка имела перед Францией за ее поддержку в борьбе за независимость. Без сомнения, умный шахматный ход, но удастся ли он?

Швейцарец знал, что он ходит по очень тонкому льду. Теперь уже было много таких, кто не считал его «финансовым волшебником», скорее, наоборот, утверждали, что свой нимб он приобрел путем нечестных манипуляций. Что, между прочим, было правдой.

— В действительности месье Неккер некомпетентный надутый дурак, как и многие в Национальном собрании, — пренебрежительно высказалась о банкире мадам дю Плесси. Было очевидно, что Жак Неккер тщеславен. Он не только превозносил свои способности, но и свою некрасивую, но умную дочь мадам де Сталь, а также свою супругу.

Конечно, он считал, что его таланты недостаточно оценены. Однажды он даже позволил себе непростительный промах, назвав французов «смехотворной нацией». Его слуги подслушали это высказывание и распространили по городу. Это чрезвычайно повредило его былой популярности.

Новейший слух утверждал, что вскоре предстоит резня королевской семьи и всех аристократов в стране. Тогда в изгнание хлынула новая волна, потому что многие слуху поверили. Каждый день слышали о новых очагах беспорядков в провинциях, и это подогревало страх перед распадом страны.

«Гражданская война» — эти ужасные слова крутились не только в моей голове.

Граф Прованский, следующий по возрасту брат короля, и другие монархисты хотели свергнуть Людовика XVI с престола.

— Тогда был бы свободен путь, чтобы с приверженцами монархии двинуться на Париж, занять город и раз и навсегда очистить эти авгиевы конюшни.

Так изложил моей госпоже планы партии монархистов маркиз де Ламбад. И вот еще что обсуждалось: Людовика, неспособного и нерешительного, нужно вынудить к отречению. Затем вместо него королем был бы назначен его кузен, снедаемый честолюбием Филипп Орлеанский. К сожалению, многие верили, будто он все сделает на пользу и на благо разоренной страны.