Язык его пропавшей жены - читать онлайн книгу. Автор: Александр Трапезников cтр.№ 59

— Но Аристотель был учителем у Александра Македонского, этого-то ты не станешь отрицать? — сказал Нос.

— Стану. Да, по замыслу средневековых умников «Наилучшее Завершение», сиречь Аристотель, родилось на свет в Македонии еще в 381 году до нашей эры и скончалось через 53 года. Но потом «оно» пролежало где-то в полном пренебрежении на острове Эвбее, или еще где-то, а затем вдруг нашлось и стало необычайно популярным. Причем «нашлось» (или «воскресло») в восьмом веке уже нашей эры сначала почему-то в переводах на арабский язык, а затем уже в тринадцатом и четырнадцатом веках распространилось между учеными и лингвистами Западной Европы. И стало столь значимым, — это после двух тысяч лет беззвестия! — что его принято было считать «верховным учителем в человеческих делах». Вот так делается история и имя в ней. А по сути, всего лишь оригинальная пиар-акция из эпохи Возрождения. А вы говорите… История учит нас тому, что любой, даже самый достоверный документ можно сфальсифицировать, да так, что и не отличишь от подлинника. Каббалисты и устроители «Нового Вавилона» особенно преуспели в этом деле.

Помолчав немного, Корень добавил:

— Событие в документе служит лишь выражением представлений автора о нем и никогда не свидетельствует о его точности. Особенно в тех случаях, когда автор это событие не наблюдал, а сообщает нам от имени других лиц. Неких «Далеких», «Обширных» и «Наилучших завершений». Которые также вряд ли что-либо могли знать лично.

Велемир внимательно слушал, стараясь не пропустить ни слова. Пока он не решался вступить в разговор, накапливая силы. А Корень продолжил:

— Когда ученые Западной Европы стали от имени «античных авторов» и по латыни и по гречески излагать свои мысли, то придумали и целые школы и направления. В том числе, и в лингвистике, как это произошло с «первым лингвистом» Проклом. Или же с индусским грамматиком Панини, написавшим восемь томов грамматических правил для индусов и жившим якобы одновременно с Аристотелем. Или с огромным сводом лексикографических трудов китайцев, существовавших будто бы за тысячу лет до этого. Однако всё это чистейшей воды фикция.

Отделав банным веником Аристотеля с Платоном и Проклом, Корень набросился на всех греков и римлян сразу.

— Становление греческой языковой традиции в собственном смысле началось в так называемый период эллинизма, когда после распада империи Александра Македонского греческий язык и греческая культура распространились по северу Африки и в Азии. Да там и остались. А многие из античных авторов и лингвистов и вовсе не были греками по происхождению. Центром изучения греческого языка стала Александрия в Египте. Сосредоточие эллинистической культуры и учености, знаменитое своей библиотекой. Римляне же в это время требовали только «хлеба и зрелищ».

— Я в твою пользу приведу один характерный исторический эпизод, — подсказал Клемма. — В Александрии в те далекие времена жила умна и образованная женщина — Гипатия. Это она изобрела астролябию и многое другое, столь же полезное. Трудилась по двадцать четыре часа в сутки. Говорила своим ученика: «Сохраняйте своё право думать, потому что даже думать неправильно лучше, чем не думать вообще». Потом пришли римляне, которым астролябия и другие ценные изобретения были совершенно ни к чему, подавай только войну и празднества. И изрезали Гипатию на мелкие кусочками острыми ножницами для разделки устриц. «А не учи других, не думай и живи так, как мы».

Нос, почёсывая нос, с печалью в голосе проговорил:

— Похоже, сейчас в «Россиянском олигархическо-олигофреническом королевстве» наступают подобные времена. Одни зрелища и никакой культуры и науки. Чем это может кончится — приведу другой пример из истории Древнего Рима. Последний его император Гонорий застал падение Рима в Равенне. К нему прибежал испуганный евнух и сообщил об этом.

«— Как Рим пал? — вскричал самовлюбленный Гонорий, чем-то очень напоминающий то ли косноязычного Ельцина, то ли крупноголового Медведева, любителя айфонов. — Да он же только что ел из моих рук!» А «Римом» звали его излюбленного бойцового петуха. Когда же евнух объяснил, что пал вовсе не петух, а город, разграбленный гуннами, Гонорий тотчас же успокоился.

«— А-а, ладно, — зевая, отозвался он. — А то я, понимашь, уже начал расстраиваться…»

Клемма с Корнем посмеялись, а последний через минуту продолжил:

— Здесь любопытно добавить, что эллинизация Африки и Азии в точности повторилась в Европе, где в монастырских школах латынь стала основным предметом. Родной язык изгонялся не только как предмет преподавания, но даже из общения учащихся. За вылетевшее из уст отрока родное слово его жестко наказывали: вешали ему на грудь «бирку позора». Освободиться от нее можно было, лишь «подловив» на том же однокашника. Отсюда — постоянная слежка друг за другом и доносительство, характерные родовые черты среднего европейца. Когда же в Италии, во Франции и Германии народно-корневая словесность сливается с однородными движениями, папство берется за меч и анафемы. Оно осуждает на сожжение великое творение Данте «Божественную комедию», не успев казнить автора при жизни. Осуждает лишь за то, что гениальный поэт, оставаясь чистосердечным католиком, желая быть справедливым, вполне по достоинству засадил некоторых пап и их клевретов на сковороды в свой ад.

— Но вот некоторых ближайших продолжателей Данте — Петрарку и Боккаччо, например, папы облекают священным саном и держат при дворе, — добавил Нос. — А именно они — родоначальники открытого язычества, а ныне и порнографии. А закончится всё это совершенным изгнанием Бога из школ Европы. Да, в общем-то, во всем «толерантном мире» уже и закончилось.

— Скажу больше, — снова вступил Корень. — Европейцы не способны читать и понимать своих классиков, изданных три-четыре века назад, даже англичане — Шекспира. А французы сами говорят, что их примитивный бэушный французский язык — язык во язычестве, удерживающий их в пергаментной ветхой оболочке, делающий еще похожими на человеков.

— Ты переводчик и полиглот, тебе виднее, — согласился Клемма. — А я где-то читал, что сами средневековые гуманисты понимали, что латынь — язык искусственный, созданный главным образом из греческого и итальянского. И «древний» в том смысле, что для них и двести лет было древностью. Но в шестнадцатом веке была выдвинута и другая теория происхождения латыни. Из этрусского. То есть из русского. Но откуда вообще взялись латынь, санскрит, древнееврейский языки?

Корень стал объяснять:

— Официальная история учит нас, что латынь, к примеру, появилась у предтечей Римской империи — латинян, некогда населявших Аппенинский полуостров. Само имя «латынь» происходит от Лациума — области средней Италии. Но там говорили с незапамятных времен на таком же италийском языке, как и в других провинциях этого «географического сапога». Частично это их родной, естественный язык, частично — действительно наследие этрусков и частично — заимствования у древних греков. Однако та же «история» избегает главного вопроса о том, почему же он стал «мертвым языком»? А я предполагаю, что он никогда и не был живым.

— Не ты один, — вставил Нос. — Он был сконструирован как инструмент, а точнее сказать — оружие, для проведения своих замыслов в жизнь. Другое дело, что создавался он на основе русского и арабского языков. Когда идеологи Ватикана, создавая историю «Древнего Рима», повели её от «Древней Греции», то «великому» Риму как-то не пристало перенимать у виртуальных греков еще и алфавит. Тогда они извлекли на свет латынь — фонетический алфавит этруссков — руссов, действительных основателей древней цивилизации на Юге Европы и острове Крит.