2039 - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 26

Возможно, он ждал, что огорчусь, система социальных рейтингов становится все изощреннее и жестче, теперь даже женщины озабочены ею больше, чем продвинутой косметикой, но я ответил с наглостью бунтаря, которым меня считают:

– Минус в репутацию сейчас… через полгода обернется тремя большими плюсами, Макар Афанасьевич. Если, конечно, окажусь прав.

Он вздохнул.

– Хотелось бы, чтобы вы ошиблись. Мир в кровавой бойне… это ужасно.

– Нехорошо, – согласился я. – Хотя очистительная гроза и нужна, но если можно избежать очень большой крови, отделавшись малой… Ну вот как сейчас, когда погибло всего-то каких-то двенадцать миллионов с хвостиком…

Он воскликнул негодующе:

– Гарольд, опомнитесь!.. Это же людей двенадцать миллионов, а не каких-нибудь… В общем, ужасные вещи говорите.

– И еще погибнут, – подтвердил я. – Миллионов сто, не меньше. Это не я говорю, а расчеты!.. Правда, не Госстата или ООН, а мои, но все-таки расчеты, а не «я так вижу». Могу скинуть вам файлик…

– Уже вижу, – буркнул он. – Вы ж не запаролили в Облаке?

– А зачем?

Он сказал со вздохом:

– В самом деле, зачем… Теперь приоритет устанавливается по времени публикации в сети… Да, расчеты у вас убедительные, хотя не верю в такой ужас.

– Макар Афанасьевич, – сказал я уважительно, – вы же ученый, а не какой-то, простите за грубое слово, гуманитарий… Откуда у вас это «верю – не верю»?

Он посмотрел на меня отечески, даже с неким странным сочувствием.

– Гарольд, – сказал он, – с возрастом становишься выше ученого и даже гуманитария. Мудрость, гм, приходит вне зависимости, кто ты и чем занят. Или не приходит… Хорошо, я и эти расчеты покажу. Сейчас руки правительств всех стран связаны ограничениями и запретами, а волеизъявление масс возведено в закон, что вообще-то как бы правильно…

– Если бы массы были пограмотнее, – договорил я. – Ладно, надеюсь, в правительстве все же адекватные люди. Хоть руки и связаны, но развязать себе можно! Если захотят и не убоятся ответственности.

Он поднялся, ответил с грустью:

– Ответственности не страшатся только молодые. Ответственность бывает не только перед другими, но и перед собой… Будьте здоровы, Гарольд. Берегите себя. На мой взгляд, рискуете вы очень уж как-то вовсе…

– Время такое, – ответил я тоже несколько упавшим голосом. – Мне бы тоже хотелось работать в… более спокойном темпе.

Дверь за ним закрылась бесшумно, я не двигался, стараясь понять странное ощущение недоговоренности, словно он мог и даже хотел сказать нечто важное, но не сказал ввиду то ли незрелости оппонента, то ли моей слоновьей уверенности в своей правоте.

Участок мозга, отвечающий за связь с сотрудниками, перегрелся от их жарких эмоций, помалкивали, когда директор был в кабинете, но разом заговорили, как только он вышел в коридор.

Горячая волна сочувствия и поддержки нахлынула с такой силой, что я ощутил почти физические воздействие, а в коридоре послышался гулкий топот, вбежал запыхавшийся Денис Иванченко, для него с его весом вот так с первого этажа на третий уже подвиг.

– Шеф, – крикнул он с порога, уловив по моим хаотичным мыслям, что работе не помешает, – вы могли и жестче!.. Мало ли что заслуженный академик!.. Сейчас сдулся, уже на стороне либероидов!..

Я покачал головой.

– Он с нами.

Он вскрикнул патетически:

– Но почему тогда? Если надо, мы и все семь миллиардов простейших обнулим, чтобы не мешали науке и прогрессу!.. Наука может двигаться только вперед!

Я откинулся на спинку кресла, в доли секунды просмотрел заново весь разговор, сканируя и записи со всех четырех камер. Директор держался достойно, в то время как я горячился и спорил, но это можно отнести к возрастным особенностям, хотя в моей дерганости есть и ощущение некой неправоты, потому я где-то чуточку повышаю голос, а где-то торопливо перескакиваю на другой довод. Диана разобралась бы лучше…

И в тот же миг по ментальной связи прозвучал ее мягкий голос:

– Да, разобралась. Это ясно с первого взгляда, ты прав, но не хочешь обидеть старого учителя и всячески избегаешь жестких формулировок, из-за чего твои доводы становятся менее… весомыми.

Иванченко все еще нависает громадной тушей перед моим столом, Диана говорит по личной связи только со мной, я ответил ему усталым голосом, но так, чтобы слышали все:

– Он мудр, однако мудрость старого мира и старых ценностей может погубить мир. Потому мы, как новые варвары, должны безжалостно… или с жалостью, это неважно, рушить старый Рим ради Царства Небесного здесь на земле.

Иванченко просиял, словно я показал ему золотой ключ, которым вот прямо щас открою дверь в Сингулярность.

– Шеф!

– Отречемся от старого мира, – сказал я, – отряхнем его прах с наших ног.

– Весь мир насилья мы разрушим, – сказал он с чувством, – ну, а затем мы наш, мы новый мир построим!.. Блин, неужели апостолы уже тогда думали о сингулярности?.. Спасибо, шеф! Вы взбодрили всех… даже вздрючили!

Он убежал, словно окрыленный носорог, а я подумал, что Скурлатский все же заронил во мне даже не сомнение, а тягостную неуверенность, так ли уж я прав, когда отметаю ценности предыдущих веков.

Да, сейчас другие вызовы и другие проблемы, но мы все-таки те же люди и с теми же чувствами, что достались нам еще от амеб, кистеперых рыб, приматов и неандертальцев. Вся наша культура, вера и ценности выстроены так, что нам понятны запросы древних египтян и месопотамцев, у нас с ним основа совпадает почти на все сто процентов…

С другой стороны, входим в мир, где сами сможем не только чистить собственный генофонд, но и менять отношение к миру. Не так, как меняем сейчас, а хирургически, на генетическом уровне.

У меня уже изменилось даже с той малости, когда искусственные хрусталики моих глаз не просто обострили зрение в сто восемьдесят раз, но и позволили видеть в полной темноте, различать лучи ультрафиолета, инфракрасные и даже рентгеновские.

И самые устойчивые ценности изменятся даже от того, если станем жить, пусть даже ничего не меняя в себе, по двести или тысяче лет!

Так что не надо ля-ля о вечных ценностях, вечных не бывает. Ценности тоже меняются…

Но все же зачем директор заезжал лично? Не просто поговорить, он прекрасно пользуется виртуальной связью, экран у него дай боже каждому, может и голограмить, но заехал, всматривался в меня, получая от визуализации еще какие-то важные данные, чего я не усекаю, что-то решил для себя, но уехал, ничего особенно не сказав и не пообещав…

Слева вспыхнул экран, появилось лицо Касарина, он без всякой деликатности брякнул:

– Шеф, вы облажались!..