Черная водолазка - читать онлайн книгу. Автор: Полина Санаева cтр.№ 17

Бывает, сидишь дома, смотришь в окошко, снежок себе безмятежно сыплется, прям как на старой открытке «С новым годом!», аж душа радуется. «За окнами снег, и вороны под снегопадом…» А как выйдешь в город – оказывается, все тут со снегом борется – и армия дворников, и дивизии снегоуборочных машин. А потом еще вывозят «камазами». «Больши-и-и-и-ие го-ро-да (аккорд)!» – как пела группа Би-2, ничего не поделаешь.

То, что летом было искусственным газоном и дворовой футбольной площадкой, теперь искусственный каток. Для южного человека это экзотика – когда под окном играют в хоккей. Коньки, шайбы, клюшки у дворовых хоккеистов свои и где-то близко лежали. Только залили, только подмерзло, и народ посыпался на лед в полной амуниции. Мама говорит, наш сосед (60+) тоже недавно с клюшкой куда-то шел. Массовый дворовый спорт жив, ура и все такое.

А сегодня в ночи видела прекрасное. Двор пустой, каток свежеприпорошенный тоже пустой, и одинокий мэн под градусом – круги нарезает, вензеля выписывает.

Что за спасительная мысль – напиться, достать коньки с антресолей (или где они там лежат у москвичей-аборигенов) и пойти покататься!

Он ездил покачиваясь, нетвердыми широкими шагами, руки за спину.

И фонари светили ему одному, и деревья склоняли над ним свои ветви, и свежие снежинки ложились на лед. Графика. (Рядом по дорожке ходила тетя с белым песиком, и было видно только поводок – белое на белом. Как у Малевича). Иногда он подъезжал к своей сумке – отхлебнуть-приложиться. Пару раз он падал и лежал спокойно с прямой спиной или медленно делал «звездочку».

Тогда казалось, что дома и я вместе со своим окном тоже кружусь вокруг пьяного фигуриста. Вертолетики наоборот.

Но он вставал и ехал снова и снова. И в каждом (третьем) окне ему кто-то завидовал.

Мало ли, что у человека случилось? А он как-то справляется.

Мне не хватает чего-то обыкновенного. Разное прекрасное есть, а простое опять исчезло. И взять неоткуда.

Хочу сидеть на кухне, смотреть, как облако медленно ползет из-за дома напротив, думать, будет ли дождь, курить и ждать кого-то… Когда-то я мечтала, что буду жить на Патриарших, спать до обеда, потом выходить на балкон в пэрсиковом пэньюаре, свешиваться вниз и свистеть прохожим, типа: слышь, который час, не подскажете? И вообще не расстраиваться, что уже опять два пополудни. Из этого ничего не вышло, но иногда я делаю вид, что времени навалом, что его просто девать некуда! Его можно растягивать, смаковать, переливать из стакана в стакан. Можно жить жизнь и наблюдать за жизнью.

Выглядываешь с балкона, а там происходит что-то незначительное, обыкновенное – толстого мальчика везут на санках, или с крыши сбрасывают снег, или бабка голубей кормит – антисанитарию разводит. И чтоб все почти застыло, как на картине. Брейгеля или Кустодиева. Чтоб чуть помедленнее, кони.

Вот по утрам прилетают галки, я их слышу, они галдят, а не каркают, они умеют подчеркнуть тишину. В кино, когда герой один стоит на могиле матери или друга (не успел на похороны, был на спецзадании) – это всегда озвучивают галками и подсвечивают снегом. Галки уместны на старых кладбищах и еще в той части парка, где нет каруселек, чертова колеса и розовой ваты, а прозрачный лес один чернеет. Слушаешь галок и понимаешь, что живешь в вечности. А не в четверг утром. Я рада, что они прилетают.

Или такая обыкновенная вещь, как лай собаки. В Москве он в дефиците. И ночью все нормальные собаки спят в своих постельках, предварительно пожевав специальную косточку, предотвращающую появление зубного камня. Поэтому, когда я слышу отважный дворняжий лай, я вспоминаю, что так и должна звучать ночь – гоголевская, чеховская, человеческая. Там луна, тут собака, дальше – дерево. И очень благодарна тому старому Полкану, который думает, что должен охранять двор пятиэтажки, и это его работа. И не сачкует.

Или такая банальная машинка, как трактор. Смешно, когда снег, а он гоняется, как щенок, за каждой снежинкой. Рычит и мечется туда-сюда. Сегодня вообще с ума сошел, наконец понял, что ему не выиграть эту битву, что снегопад… И как заорет – как солдат, попавший в окружение. Кароче, у трактора была истерика.

А еще недавно случилось чудо. Выхожу я в час ночи из метро, предвкушаю, как буду топать пехом сквозь бурю и мглу, а тут, как во сне, из-за угла показывается мой автобус, горит огнями, останавливается в ночной тишине, открывает двери. И я сажусь и еду один на один с седым водителем, похожим на Коррадо Катани. Даже неудобно было бросать его там одного, в ночи и пороше. Я вздохнула и вышла на своей остановке. А он даже не посигналил…

Ася сказала: «Че тут такова? У него по расписанию в час ночи – последний рейс». Да, конечно! Ничего в мире не происходит так, как надо, как написано, как должно быть. И только автобусы ходят по расписанию. Буду верить в него.

Сначала к нам вышла переводчица в твидовом пиджаке и грубых ботинках и командным голосом поведала, как страшно нам повезло, что стричь нас будет Стэйси Броутон, который сто лет был главным в Vidal Sassoon. И если не сам придумал точные английские стрижки, то уж, во всяком случае, стоял у истоков.

Я попала на мастер-класс Стэйси, потому что позвонила своему мастеру и попросила постричь меня на лыску или почти. А она попросила подождать, и раз мне все равно, что у меня на голове, то давай она на мне потренируется.

Всю мою жизнь у меня были приличные прически, каре, косы, просто длинные… Я их красила, мелировала, крутила им кончики, отрезала челку, а потом прицепляла ее назад заколками. Стриглась, отпускала и обратно. И вот.

На сухоньком седом Стэйси была гавайская рубашка, натурально с пальмами, шкеры цвета морской волны, носки цвета яичного желтка и маленькие очки на кончике носа. Англичанин!

Он сначала рисовал «стрижку» на зеркале маркером, а потом показывал что да как – на моделях. При этом непрерывно ТАНЦЕВАЛ, ПЕЛ, дразнил переводчицу и называл ее «Адольф», несмешно шутил, порхал как бабочка и жалил как пчела. Так как в руках у него (несколько часов) были расческа и ножницы, то его все время поили, как попугайчика – с рук из маленькой чашечки.

И каждая стрижка была шедевром, моя в том числе. И нам сразу сказали, что точные английские стрижки НЕ ТРЕБУЮТ УКЛАДКИ и еще и «благородно отрастают».

– Вообще мне больше нравилось, когда у тебя были длинные волосы, – сказал мужчина всей моей жизни.

– Больше, чем эта стрижка? Больше всего?

– Однажды давно ты полы мыла и сделала маленькие хвостики – вот они больше всего.