Похищение с сюрпризом - читать онлайн книгу. Автор: Анна Бахтиярова cтр.№ 47

Никто не отозвался, и маленький Гастон сел на пол. Вытер рукавом мокрые щеки, приказывая себе успокоиться, ведь мальчики не плачут. Но неугомонные слезы побежали еще сильнее. Слезы обиды. Он не сделал ничего дурного и не понимал, за что его ругают. Тем более, прежде мама никогда не повышала на него голос.

«Ну, и чего ревешь? Тебе не положено».

Нет, это не мать вернулась. Рядом стоял серебристый лис и взирал с укоризной.

«Елисей! Мама ругается!»

«Ругается? И что же ты натворил?»

«Я…» - мальчик снова громко всхлипнул. – «Я просто… просто…»

- Ой! Ой-ой-ой!

Гастон не сразу понял, что происходит. С чего бы отцу проникать в странный сон? Да еще дуть на обожженную руку и стенать, как девчонке? Хотя ожоги на пальцах, и впрямь, получились знатные.

- Как он нас нашел?!

К ним подскочила Лизетта с ошалелым выражением лица, и до Гастона дошло, что происходящее – не продолжение сна, а самая настоящая реальность. Папенька загадочным образом умудрился их разыскать и попытался среди ночи украсть медальон.

- Он мой! Отдайте! – процедил он, «убаюкивая» пострадавшую руку.

Выглядел родитель жалко. И вовсе не грозно, как раньше. Постарел, осунулся, будто не сутки прошли, а несколько месяцев. Обычно идеально уложенные волосы торчали во все стороны, а глаза… глаза, как у пса побитого, по-другому не скажешь. Но в то же время злые, будто этот самый пес поник, но затаил лютую обиду, чтобы после отыграться.

- Отдайте, - повторил отец. Но не требовательно, а плаксиво.

Тяжко вздохнул и опустился на пол.

- Как ты нас нашел? – спросил Гастон и с уважением покосился на Лизетту. Она схватила забытые работниками вилы и направила их на свекра. Мол, только попробуйте еще что-нибудь выкинуть, я и без рогов с вами справлюсь.

Отец пожал плечами.

- Я его чувствую. Медальон. Отдайте.

- Но он не твой. Матушка… твоя жена сказала, он был на мне. Значит, медальон – моя собственность, а ты ее присвоил.

Ульям Ла-Пьер скривился, будто увидел нечто омерзительное.

- Считай это платой. За твое содержание и воспитание.

- Платой?! – возмутилась Лизетта. Вилы угрожающе задрожали. – Он – ваш сын. Это ваша обязанность - растить и…

Она не договорила, потому что свекор расхохотался, как безумный.

- Сын? Еще не хватало! Мои сыновья приличными людьми выросли. Один служит и империю защитит от врагов, коли понадобится. Другой булки да пироги печет, тоже дело важное и нужное. А этот, - он разочарованно кивнул на Гастона, - сплошное недоразумение. Слава богам, я тут никаким боком.

- Но госпожа Ла-Пьер сказала… - начала Лизетта, но свекор перебил.

- Лишь то, что я ей внушил. Правду она бы не потерпела.

- К-к-какую правду? – выдохнул Гастон.

Боги! Что еще скрывает эта семейка?!

Фальшивый папаша сложил руки на груди, но задел обожженные места и застонал.

- Ничегошеньки я тебе не скажу, пока имущество не вернешь.

- Не вздумай, - шепнула Лизетта, но в планы Гастона обмен и так не входил.

- А если я прикажу? – спросил он проникновенно.

- Не выйдет, - Ульям Ла-Пьер усмехнулся. – Медальон дает власть. Но не сразу. Нужны недели, дабы он с тобой сроднился и начал на окружающих влиять. Так что не надейся на откровенность, бездарь ты никудышный. Эх, была надежда, что хоть монах из тебя выйдет, и пользу будешь людям приносить. Да куда там…

Гастон возвел глаза к потолку. Опять с этим монашеством привязался. Не уймется всё.

- Чья это была идея? Твоя, небось?

Ла-Пьер хитро прищурился.

- Вовсе нет. Я в монахов не особо верю. Мать твоя придумала. Настоящая. Так и велела, когда тебя отдала. Мол, как вырастет, пусть в монастырь отправляется и живет там до конца дней, сколько бы боги не отвели. Тьфу! – он сообразил, что нарушил собственный же зарок ничего приемному сыну не рассказывать. – На этом всё. Даже не спрашивай, кто твоя мать и откуда.

- Кто она, я и без тебя знаю, - объявил Гастон с толикой самодовольства. – Чародейка. Карой звать.

О, да! Надо было видеть папенькино лицо. Глаза скакнули на лоб, густые брови почти слились с волосами, рот открылся так, что нижняя челюсть того гляди до груди достанет.

- От…от…откуда узнал?!

- Виделись недавно, - бросил он с деланным равнодушием.

- Врешь! Кара умерла. Уж много лет минуло!

Теперь опешил Гастон. Как это – умерла? Не с призраком же он встречался?

- Умерла, - повторил Ла-Пьер. – Во время вторых родов. Вместе с ребенком. Девочкой.

Гастон и Лизетта переглянулись. Дина! Но ведь она очень даже жива. Как и мать. Неужели, обман? Но для чего все это понадобилось?

«Что ты наделал? Что же ты наделал?» - вновь зазвучало в ушах.

Гастон поежился. Что если причина всего этого «маскарада» его таинственный поступок? Тот, который так напугал и разгневал мать?

- Почему Кара меня отдала? Говори!

Но Ла-Пьер не шевельнулся. Погрузился в печальные думы о прошлом.

- Ладно! – Гастон сжал кулаки от бессильной ярости. – Тогда скажи, кто мой отец?

Он не сомневался, что мужчина, который много лет назывался его родителем, снова промолчит. Но не спросить не мог. Вопрос будто жег рот. Однако Ла-Пьер встрепенулся. Посмотрел на приемного сына, а в глазах промелькнула ненависть.

- Художник. Такой же никчемный бездельник. Ты и внешне похож на него. Только волосы от матери достались.

- Художник? – переспросил Гастон благоговейно.

Сердце сжалось, будто угодило в тиски. Вспомнилась детская страсть к рисованию и бесконечные порки за нее. Отец запрещал брать в руки угольки и краски, говорил о предсказании, мол, сыну надобно забыть о художествах, иначе навлечет беду на всю семью. Значит, всё ложь. Приемный родитель не хотел, чтобы ребенок рисовал, потому что ненавидел настоящего отца. Из-за этой ненависти он лишил Гастона единственного занятия, приносившего истинную радость. Лишил призвания.

Стоп!

Но почему, собственно, Уильям Ла-Пьер ненавидел мужа Кары?

- Проклятье, - простонал Гастон, взъерошивая пятерней волосы. – Ты был влюблен в нее! В мою мать!

На груди вновь вспыхнул сдвоенный медальон. Но не обжег. Предал уверенности.

- Отвечай мне! Я приказываю!

Он сам не понимал, почему это сказал. Слова пришли сами. И, как ни странно, помогли. Отец подчинился, хотя лицо исказилось от напряжения и нежелания говорить.