Американская интервенция в Сибири. 1918–1920. Воспоминания командующего экспедиционным корпусом - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Сидней Грейвс cтр.№ 12

Как могли действия генерального консула Пула сочетаться с заявлением генерального консула Харриса, сделанным 8 июня, за десять дней до того, как мистер Пул передал чехам свое сообщение через консула Грея? 8 июня господин Харрис заявил: «Президент Соединенных Штатов издал специальное предписание для всех официальных представителей США в России никоим образом не влиять, не признавать и не поддерживать никаких группировок или противоборствующих сил в России или в Сибири».

В то время когда мистер Пул был генеральным консулом, в Архангельске находились американские солдаты, и если их доклады верны, а у меня нет сомнений в их достоверности, то командование американскими частями было передано британцам. Один из участников той кампании описал свои впечатления в книге, озаглавленной «Архангельск, война Америки с Россией». В этой книге автор пишет: «Войны не было, но на шести разрозненных участках фронта американские солдаты под британским командованием «противостояли» противнику в вырытых в снегу окопах и за импровизированными баррикадами, в то время как солдаты Советов забрасывали их гранатами, обстреливали разрывными снарядами и шрапнелью, разили из пулеметов и отстреливали каждого, кто имел неосторожность высунуть голову из укрытия».

Далее в той же книге автор утверждает: «Также там имелось американское консульство с американским генеральным консулом Девиттом С. Пулом, который время от времени появлялся, чтобы понаблюдать за американским участием в этой странной войне с Россией».

Автор приводит инструкции Государственного департамента, присланные телеграфом американскому послу 3 августа 1918 года (в тот день, когда мое предписание стало достоянием гласности). Эти инструкции, в части целей, которых должны добиваться американские войска на севере России, совпадали с данными мне инструкциями, которые я цитировал выше. Это подтверждает вывод о том, что войскам Соединенных Штатов на севере России предписывалось следовать той же политической линии, что и войскам в Сибири. Я не могу сделать какое-то определенное заключение об экспедиции на Север России, потому что, насколько мне известно, Соединенные Штаты не давали в печать информации, как в отношении экспедиции в Сибирь, так и экспедиции на Север России. Но если эти две экспедиции получили одни и те же предписания, то как могло случиться, что архангельская экспедиция использовалась для участия в боях против Советов, а сибирская экспедиция нет? Эти враждебные действия по отношению к Советам поистине озадачивают, поскольку 26 июня 1919 года президент заявил американскому сенату: «Инструкции, данные генералу Грейвсу, предписывают ему не вмешиваться в дела России». Если на Севере России американцы руководствовались теми же инструкциями, что кажется весьма вероятным, то почему там войска Соединенных Штатов вмешивались во внутренние дела России?

Находясь в Сибири, я ни разу не слышал никакого определенного заявления в отношении политики Франции, но в нем и не было нужды, поскольку действия французских представителей ясно демонстрировали, что они следуют той же линии поведения, что англичане и японцы. Справедливость этого заключения подтверждается заявлением, сделанным от лица французского правительства на Конференции по ограничению вооружений, в котором, в частности, говорилось: «Правительство Франции разделяет чувства, которые высказаны в официальном заявлении барона Шидехара по поводу намерений японского правительства в отношении Сибири; желания Японии как можно скорее вывести свои войска из России; его твердую приверженность уважению территориальной целостности России. Франция принимает эти заверения с тем большим удовлетворением, что они полностью совпадают с программой, принятой правительством Франции в 1918 году».

Я никогда не мог совместить заявления представителей союзников в отношении интервенции в Россию с действиями их представителей в Сибири. Слово «большевик», как оно использовалось в Сибири, относилось к большинству русских, и использование войск для борьбы с большевиками, а также снабжение оружием, экипировкой, продовольствием и деньгами белых русских, чтобы они вели боевые действия против большевиков, никак не согласуются с «невмешательством во внутренние дела России». Если, войдя в Сибирь, Англия, Франция и Япония намеревались использовать свои войска в борьбе с большевизмом, то почему они своевременно не сообщили об этом публично? Непрофессионалу трудно понять язык дипломатии.

К счастью для наших военных, мы успели очень удобно разместиться до того, как русские и представители союзников узнали, каким будет мое поведение в отношении «борьбы с большевизмом». Русские с одинаковым успехом могли помочь нам разместиться или сказать, что они не могут этого сделать. Русские чиновники, наделенные властными полномочиями в реальности, были назначены на свои посты союзниками, и все они являлись сторонниками монархии. Их очень беспокоило, чтобы американцы увидели необходимость установления в России такой формы власти, которая вернет им прежнее положение или, по крайней мере, тот материальный достаток, который они имели при царском режиме. Они заверили нас, что готовы оказать любую помощь в нашем размещении. Царская Россия планировала превратить Владивосток в мощную военную крепость, способную успешно выдержать любую атаку с моря, и в ее планы входило строительство прекрасных казарм на много тысяч человек. Эти казармы были очень удобны, если не считать санитарных условий, которые практически отсутствовали. К тому же после того, как в 1914 году солдаты освободили казармы, никто не позаботился о том, чтобы ими не воспользовались гражданские, и как следствие, там скопилась ужасная грязь.

Тем не менее, после того как их отмыли, они оказались гораздо удобнее, чем я ожидал. Учитывая, что за счет прибывших в город солдат союзников и русских военных численность населения во Владивостоке возросла до 200 тысяч, что почти вдвое превышало жилищный фонд города, возникла острая нехватка казарменных помещений. Мы продолжали жить в тех же казармах, где поселились с самого начала, и таким образом смогли выполнить приказ военного министерства в отношении площади, необходимой для размещения каждого солдата, хотя временами мне бывало трудно объяснить, почему эта площадь в два раза больше той, что полагалась японскому или русскому солдату.

Часть наших войск должна была рассредоточиться вдоль железной дороги для охраны мостов и водопропускных труб, поскольку для осуществления снабжения требовалось поддерживать железную дорогу в рабочем состоянии. Обычно эти солдаты жили в крытых вагонах, которые брались из железнодорожных составов, ставились на землю и по возможности обкладывались землей. Большая часть вагонов обладала двойной толщиной, и, хотя они не отличались удобством, в них жилось гораздо лучше, чем можно ожидать в такой холодной стране, как Сибирь.

Вскоре после приезда я поинтересовался, почему не предпринимается ничего для организации оплаты здания, взятого под штаб-квартиру, и мне сообщили, что это здание принадлежало немцам, поэтому вопрос об оплате не возникал. Мне хотелось, чтобы все финансовые дела Соединенных Штатов решались своевременно и после ухода американских солдат из Сибири не возникло никаких претензий, поэтому я приказал офицерскому совету проконсультироваться с хозяевами или их агентами и сообщить мне, если не удастся договориться о цене, которую мы должны платить. Вскоре нашлись русские, утверждавшие, что являются собственниками здания. Они показали документы, которые, судя по всему, это подтверждали. Эти русские сказали, что аренда здания стоит восемь тысяч в месяц, но, поскольку мы американцы, они просят только шесть тысяч. Мои офицеры отправились встретиться с русским, который исполнял обязанности главы исполнительной власти города, и выяснили, что стоимость всех зданий внесена в реестр, где, кроме того, указано, какую плату может брать хозяин здания, если оно используется для военных нужд. В случае если численность людей во Владивостоке сильно возрастает, закон допускал повышение арендной платы на пятьдесят процентов от обычной. Таким образом, если следовать действующему во Владивостоке закону, максимальная сумма, которую мы должны были бы платить за здание, составляла семьсот пятьдесят в месяц вместо восьми тысяч. Я был удивлен, когда мэр попросил нас не платить собственнику больше того, что положено по закону. Этот случай стал светлым пятном в моем общении с русскими чиновниками. Позже выяснилось, что этот чиновник был избран жителями Владивостока.