Дидро и цивилизация России - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Мезин cтр.№ 23

В переписке с Дидро ^[224] Фальконе более чем сдержанно оценивал уровень культурного развития русского общества. Скульптор, отличавшийся трудным характером, обострил отношения с окружающими и внушал своему корреспонденту в Париже самые мрачные мысли о русских, которые никогда не будут способны оценить его творение. На это Дидро отвечал художнику 6 сентября 1768 года: «Ты мне прямо говоришь, что русские – скоты и обречены оставаться таковыми навсегда, но ты забываешь, что настоящие ценители Фальконе находятся здесь, они есть повсюду, где известны твои произведения» ^[225].

На формирование представлений Дидро о далекой стране влияли многие факторы, например рассказы французов, побывавших в России. В письмах к Фальконе (апрель – май 1767-го и май 1768 года) Дидро повествовал о восьмидесятилетнем скульпторе Симоне, приглашенном когда-то Петром I в Петербург, много работавшем там, но вынужденном бежать из России без вознаграждения после смерти царя. В Париже он жил в страшной нужде и рассказывал о России ужасы, а русских представлял «с рогами, хвостами и когтями; Россию как ад Мильтона, где осужденные на муки проводились поочередно из ледяной бездны в огненную преисподнюю… русских как людей непорядочных, без чести и без веры; как злобных тюремщиков, из рук которых невозможно вырваться, когда имеешь несчастье в них попасть» ^[226]. Дидро отмечал, что информация, полученная от Симона, заставляла его сомневаться в том, что среди французов найдутся необходимые Фальконе помощники ^[227].

Однако и для самого Дидро ехать в Россию означало «отправиться на северный полюс» ^[228]. Философ не мог не задумываться о неудачной поездке ко двору Екатерины де ла Ривьера, которого он считал «человеком добрым, умным и простым» ^[229]. Тем не менее у него оставались надежды на Екатерину II и ее реформаторские планы. «Я, конечно, поеду в Россию. Я слышу зов сердца, которое меня туда непрерывно толкает, и это порыв, которому я не могу сопротивляться. Однако я больше никого туда не пошлю», – писал Дидро Фальконе в мае 1768 года ^[230].

Призывая Фальконе прославить царя Петра, сам Дидро прославлять монархов без оглядки, без дальнего политического прицела не мог. «Мне также приятно думать, что я мог бы обеспечить несколько забавных моментов моей русской благодетельнице, уничтожая здесь и там фанатизм и предрассудки, попутно давая некоторые уроки монархам, которые не станут от этого лучше; но не будет ошибкой послушать правду и послушать ее без обиняков», – писал он С. Воллан 10 ноября 1765 года ^[231]. Как видим, Дидро все-таки надеялся на пользу политического диалога с Екатериной II, хотя принимал не все в ее политической деятельности. 15 ноября 1769 года, во время Русско-турецкой войны, он писал о Екатерине II: «Она теряет время на то, что делает бессмертными других. Однако у нее есть другие планы, которые выше славы завоеваний» ^[232], – давая тем самым понять, что ценит в императрице отнюдь не военные успехи и не продолжение завоевательной политики Петра I и надеется на успех ее созидательной деятельности.

В 1769 году Дидро познакомился с «Древней Российской историей» М. В. Ломоносова во французском переводе с немецкого языка ^[233]. Отзыв философа, предназначенный для «Литературной корреспонденции», но оставшийся ненапечатанным в свое время, лаконичен, внешне беспристрастен и содержит мало оценочных суждений в адрес русского автора. «Я не мог бы ничего сказать о русском оригинале и немецком переводе, которых я не знаю. Что касается французского перевода, то он весьма заурядный, вялый и вовсе не элегантный». Способ изложения материала, литературная сторона произведения, как видим, оставалась для Дидро весьма важным критерием в оценке исторического произведения. Первая часть «Истории» Ломоносова, в которой тот, опираясь на античных и раннесредневековых авторов, доказывал древность «славянского племени», писал о переселениях славян «до Рюрика» и высказывался по «варяжскому вопросу», кажется, вовсе не заинтересовала Дидро, который, впрочем, снисходительно готов признать ее научность: «…первая [часть] собственно говоря, посвящена русским древностям. Она не очень интересна для чтения, но предполагает многочисленные изыскания». Вторая часть книги Ломоносова, главы которой посвящены княжениям от Рюрика до Ярослава Владимировича, по словам Дидро, «значительно интересней». Живость литературного изложения Ломоносовым политической истории Руси с ее острыми перипетиями, кажется, нашла некоторый отклик у французского философа. Сюжет о «выборе веры» князем Владимиром он выделил особо. Дидро даже восхитился смелым ответом князя Владимира иудейским проповедникам: «Истинный или ложный, ответ Владимира евреям превосходен: „Поскольку ваш Бог вас проклял и расточил среди других народов, есть все основания полагать, что ваша вера ему не нравится. Почему же вы хотите, чтобы я ее принял? Для того чтобы он меня покарал, как вас?“» По-видимому, этот ответ оказался созвучным религиозному свободомыслию просветителя. Однако именно с этим сюжетом связано единственное критическое замечание Дидро в адрес Ломоносова-историка: «Однако я нахожу, что автор несколько суеверен. Он сообщает речи христианского философа, обращенные к Владимиру, будто он их слышал собственными ушами. Вольности такого рода всегда имеют успех в поэзии; здравый рассудок не принимает их равным образом в истории». Это достаточно серьезный упрек в некритическом отношении к источнику и его цитировании без научного комментария. Дидро все-таки оценил литературность «Истории» Ломоносова и вполне справедливо в ней же увидел слабую сторону труда русского ученого.

Заключительный пассаж отзыва Дидро относился уже не к Ломоносову, а к теории культурного прогресса Руссо. «Что бы ни говорил Жан-Жак Руссо и фанатичные враги прогресса человеческого разума, но это трудно – читать историю варварских веков любого народа и не радоваться тому, что родился в просвещенный век и среди цивилизованного народа» ^[234]. Чтение труда по начальной русской истории привело Дидро к характерной просветительской идее о «варварском» Средневековье и победной поступи прогресса в век Просвещения. Обратим внимание на то, что Дидро, говоря о «цивилизованном народе», имеет в виду Францию. Считал ли он цивилизованной страной Россию XVIII века?