Дидро и цивилизация России - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Мезин cтр.№ 22

В связи с получением этой «милости» от русской императрицы уместно вспомнить о такой черте характера Дидро, как отзывчивость и стремление помогать другим людям. По свидетельству его дочери, Дидро всегда откликался на просьбы даже посторонних людей и старался быть полезным своим друзьям: «Три четверти его жизни были положены на то, чтобы помогать всем тем, кто нуждался в его деньгах, его талантах или хлопотах» ^[208]. Философ, конечно, был искренне благодарен Екатерине II и отныне старался по мере возможности оказывать ей услуги, главным образом, в ее культурных начинаниях.

Одним из наиболее важных событий в этом плане было приглашение в Россию в 1766 году по предложению Дидро скульптора Э. М. Фальконе, которому предстояло создать памятник Петру I. Эта деятельность философа отнюдь не была ни бестолковой, ни угодливой, как утверждали А. Лортолари и его единомышленники ^[209]. Даже если бы она ограничилась посредничеством в приглашении Фальконе, она имела бы непреходящее культурно-историческое значение. Это сразу же сумела оценить Екатерина II, писавшая госпоже Жоффрен: «Дидро доставил мне человека, которому нет подобного, это Фальконе, он вскоре начнет статую Петра Великого; если есть художники равные ему по таланту, то смело можно сказать, что никто из них не может сравниться с ним в чувствах, словом, он друг души Дидро» ^[210].

Дидро во Франции, действительно, оказал ряд ценных услуг Екатерине II. Он убедил дипломата и писателя К. К. Рюльера не публиковать «Анекдоты русской революции в 1762 году», в которых в невыгодном свете была представлена роль Екатерины в дворцовом перевороте ^[211]. Дидро вместе со своим другом русским послом в Париже Д. А. Голицыным содействовал покупке уникальных коллекций живописи (Генья, Троншена, Кроза-Тьера и др.), которые составили ядро эрмитажной коллекции живописи ^[212]. По мнению Д. А. Голицына, Дидро при покупке коллекции Кроза сумел сэкономить императрице по меньшей мере 200 тысяч ливров ^[213]. Помогая императрице в приобретении художественных коллекций, Дидро навлек на себя гнев любителей искусств во Франции, о чем сообщал в письме к Фальконе: «Публика ненавидит меня самым решительным образом, и знаете ли вы, почему? Потому что я посылаю вам картины. Любители искусства поднимают крик; художники поднимают крик; богачи поднимают крик. Несмотря на этот крик и этих крикунов, я буду идти своим путем, и к черту их всех… Императрица получит кабинет Тьера (Пьра Кроза, барона де Тьера. – С. М.) в разгар дорогостоящих военных действий. Вот что унижает их и приводит в смятение» ^[214]. Вместе с Голицыным Дидро покровительствовал русским художникам-пенсионерам в Париже. «Соблаговоление имеем ходить к нему (Дидро. – С. М.) и от него пользуемся благоразумными наставлениями», – писали русские ученики в Петербург ^[215].

О своем стремлении отблагодарить Екатерину II Дидро писал И. И. Бецкому, бывшему главным помощником императрицы в вопросах культуры: «Я обещаю, что прежде чем умереть, я возведу в честь нее пирамиду, которая достигнет неба…» Он также извещал Фальконе: «Если я когда-нибудь приеду в Петербург, я принесу в руках свою пирамиду» ^[216]. О чем же шла речь? Свое обещание философ конкретизировал следующим образом: «Я занялся работой над общим словарем, где будут объяснены, определены и описаны все термины; вы понимаете, что подобный труд может совершиться только тогда, когда науки и искусства достигнут высшей степени совершенства; вы понимаете, что это является средством доставить рождающейся нации всю работу, все просвещение трех или четырех веков цивилизованной нации…» Веря в возможность трансплантации культуры средствами языка, Дидро надеялся, что его «пирамида», основанная на «Энциклопедии», будет переведена на русский язык и поспособствует прогрессу нравов, а значит, цивилизации России. Несколько самонадеянно и в то же время смело Дидро полагал, что научная методология позволит ему улучшить характер и нравы целой нации. Однако его корреспонденты в России (Бецкой и Фальконе) дали ему ясно понять, что в России ждут не «пирамиду», а его самого ^[217].

В ту пору Фальконе был главным связующим звеном между Дидро и императрицей (напрямую они не переписывались). Уже в конце 1766 года скульптор приглашал своего друга в Петербург: «Почему бы нам не обняться в гостях у августейшей монархини, которая желает вас видеть и любит вас… Приезжайте, пролейте слезы благодарности и наслаждения в Санкт-Петербурге. Екатерина благословит их» ^[218]. В марте 1767 года Екатерина II писала Фальконе, что она хотела бы видеть Дидро в России: для его блага и для своего ^[219]. Дидро не отказывался ехать, но всячески оттягивал поездку. В длинном письме к Фальконе в качестве главного аргумента невозможности в ближайшее время ехать в Россию Дидро приводил… свою любовь к Софи Воллан ^[220]. На это скульптор сурово ему отвечал, что стоит пожертвовать шестью месяцами, чтобы отблагодарить осчастливившую его императрицу ^[221]. Однако Дидро собирался еще шесть лет.

Энциклопедист рекомендовал пригласить в Россию в качестве советника ученого-физиократа, бывшего губернатора Мартиники Мерсье де ла Ривьера и… потерпел в этом случае полное фиаско. Советник, полагавший, что «все предстоит сделать в этой стране; лучше сказать, что все необходимо сломать и сделать заново» ^[222], вызвал раздражение у императрицы и, после вознаграждения, был отправлен восвояси. Более результативной оказалась рекомендация русским властям в качестве преподавателя П.-Ш. Левека, который не только преподавал в Кадетском корпусе, но и написал лучшую для своего времени историю России ^[223].