Отпущение грехов - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнсис Скотт Фицджеральд cтр.№ 86

Роджер лишь хохотнул в ответ и с прохладцей заметил:

— Ты слишком часто ходишь в кино.

— Я? — Томпкинс посмотрел на приятеля с нескрываемым раздражением. — Какое еще кино? Не припомню, чтобы я вообще хоть раз был в кинотеатре. По-моему, кино — это сплошная глупость и пакость. Мои представления о жизни опираются только на личные наблюдения. Мое кредо — правильный режим.

— И что же это за режим? — поинтересовался Роджер.

— Ну, — его приятель чуть помялся, — наверное, чтобы нагляднее объяснить, мне проще всего рассказать про мой собственный распорядок дня. Или это будет слишком нескромно с моей стороны?

— Ну что ты! — Гретхен смотрела на Томпкинса с неподдельным интересом. — Я с удовольствием послушаю.

— Итак. Утром, сразу после подъема, — легкая зарядка. Кстати, в одной из комнат я устроил спортзал — там я отрабатываю удар на боксерской груше или на воображаемом противнике, после штанга — это примерно час. И наконец — холодная ванна. Классная вещь! Ты принимаешь холодную ванну? Каждый день?

— Нет, — честно признался Роджер. — Я принимаю ванну раза три-четыре в неделю. Горячую.

Возникло зловещее молчание. Томпкинс и Гретхен выразительно переглянулись, будто услышали нечто непристойное.

— Ну и что тут такого? — не выдержал Роджер, с затаенной злобой посмотрев на приятеля, потом на жену. — А то ты не знаешь, что я не каждый день валяюсь в ванной, — у меня нет на это времени!

Томпкинс испустил очень тяжкий и очень долгий вздох.

— Приняв ванну, — продолжил он, из милосердия окутав пеленой молчания варварские привычки друга, — я завтракаю и еду в свой нью-йоркский офис, там я тружусь до четырех. И ни минутой больше. Летом сразу же мчусь на площадку для гольфа, где меня ждут мячи и девять лунок. Зимой играю в сквош у себя в клубе. Потом партия бриджа — азартная все-таки штука! — примерно до ужина. Ужин обычно так или иначе связан с бизнесом, но, так сказать, с приятной его стороной. Например, совсем недавно я закончил отделку дома одного клиента, так он хочет, чтобы я непременно был у него, так сказать, под рукой на первой же вечеринке. Надо будет посмотреть, достаточно ли мягкое освещение, ну и прочие мелочи. А могу просто посидеть дома с томиком стихов, один. В любом случае я каждый вечер позволяю себе немного расслабиться.

— Как это, наверное, чудесно, — с жаром произнесла Гретхен. — Мне бы хотелось, чтобы и мы так жили.

Томпкинс стремительно к ней наклонился, нависнув над столом.

— Все в ваших руках, — сказал он убежденно. — Почему бы нет? Послушай меня, если Роджер каждый день будет махать клюшкой, загоняя мяч в девять лунок, это будет чудесно. Скоро он не узнает сам себя. Работа пойдет гораздо лучше, он будет меньше уставать, меньше нервничать. Так в чем же дело?

Он прервал свой монолог. Роджер демонстративно зевнул.

— Роджер! — сердито крикнула Гретхен. — Нельзя же быть таким невоспитанным. Если бы ты послушался Джорджа, то и зарабатывал бы больше. — Она с оскорбленным видом снова повернулась к Томпкинсу. — Наша последняя новость: он собирается работать по вечерам, полтора месяца без передыху. Говорит, что опустит все жалюзи и что мы будем торчать дома, как отшельники в пещере. Весь этот год он проделывал этот фокус каждое воскресенье, а теперь будет так развлекаться целых шесть недель, каждый божий день. Из вечера в вечер.

Томпкинс сокрушенно покачал головой.

— К концу этого срока, — тоном провидца изрек он, — ему потребуется медицинская помощь. Позволь мне тебя просветить: во всех нью-йоркских частных клиниках полно таких же упрямцев, как ты. Нервная система — вещь тонкая, совсем немного ее перетрудишь и — бац! — что-нибудь сломаешь. Сэкономишь четыре лишних дня для своей ненаглядной работы, а потом тебя на год с лишним упрячут в больницу. — Он умолк и с улыбкой обернулся к Гретхен. — Я уж не говорю о том, что ждет тебя, — теперь уже ласково продолжил он. — По-моему, именно на плечи жены ложится все бремя этих безумных нагрузок. Она страдает даже больше своего мужа.

— Да я не против, — великодушно заверила Гретхен.

— Она-то как раз против, — мрачно уточнил Роджер, — и еще как против. Ведь эта глупышка не видит ничего дальше своего носа, она думает, что пройдет целая вечность, прежде чем я получу признание и она сможет наконец накупить себе разных обновок. Но тут уж ничего не поделаешь. К сожалению, это любимый их трюк, женщин, я хочу сказать, — сесть в сторонке, будто их твои проблемы вообще не касаются, а ты крутись как хочешь.

— Твои представления о женщинах устарели лет на двадцать, — соболезнующим голосом произнес Томпкинс. — Женщины больше не желают просто сидеть в сторонке и чего-то там ждать.

— Ну тогда и выходили бы за сорокалетних, — упрямо гнул свое Роджер. — А если уж вышла по любви за молодого парня, заранее будь готова к некоторым — отнюдь не катастрофическим — жертвам, пока муж не добьется приличного положения.

— Давай не будем об этом, — не выдержала Гретхен. — Роджер, я тебя умоляю, не нужно портить хотя бы сегодняшний вечер.

В одиннадцать Томпкинс подвез их прямо к дому, но они не стали сразу заходить, а какое-то время любовались зимней луной. С неба сыпал мелкий пушистый снежок. Роджер, набрав полную грудь воздуха, порывисто обнял Гретхен за плечи.

— Я могу зарабатывать гораздо больше, чем он, — медленно произнес он, тщательно выговаривая каждое слово. — И я буду зарабатывать больше, всего через сорок дней.

— Сорок дней, — она вздохнула. — Кажется, что это ужасно долго, когда знаешь, что все вокруг будут радоваться жизни и веселиться. Если бы можно было на сорок дней заснуть.

— А это неплохая мысль, душа моя. Приляжешь вздремнуть, а когда проснешься, все уже позади, все замечательно. Это будет для тебя сюрпризом.

Чуть помявшись, она задумчиво спросила:

— Как ты считаешь, Джордж просто так пригласил меня покататься с ним в воскресенье на лошадях?

Роджер помрачнел:

— Не знаю. Может, и не просто так, но, видит Бог, я очень надеюсь, что он не имел в виду ничего другого. — Он помолчал. — Вообще-то, сегодня он меня почти разозлил своими дурацкими сказками насчет холодных ванн.

Обняв друг друга за талию, они побрели к крыльцу.

— Готов поспорить, что не принимает он никаких холодных ванн, — продолжал рассуждать Роджер, — ни каждое утро, ни трижды в неделю. — Нащупав в кармане ключ, он со снайперской точностью сунул его в замочную скважину, потом с несколько вызывающей решительностью повернул. — Готов поспорить, что он вообще по месяцу не моется.

II

После двух недель поистине каторжного труда Роджер Хелси уже почти не мог различить, когда заканчивается один день и начинается другой, они словно сливались воедино — по два, по три, а то и по четыре дня разом. С восьми до половины шестого Роджер торчал у себя в офисе. Потом ехал на городской электричке домой — на это уходило полчаса, в течение которого он делал наброски на использованных конвертах — при тускло-желтом свете вагонных ламп. В семь тридцать он вываливал свои мелки, листы белого картона и ножницы на стол в гостиной, и работа продолжалась под тихий аккомпанемент ворчания, чертыханья и тяжких вздохов. Гретхен в это время лежала на диване с книгой, жалюзи были опущены, а снаружи время от времени раздавалось треньканье дверного звонка. Обычно в двенадцать Роджера начинали, приводя веские доводы, гнать в спальню. Он говорил, что да-да, она права, ему нужно только закончить, но пока он добивал один вариант, воображение подсовывало еще дюжину новых идей, и когда он наконец поднимался на цыпочках в их спальню, то слышал размеренное глубокое дыхание — Гретхен спала.