Отпущение грехов - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнсис Скотт Фицджеральд cтр.№ 110

Долли поставили на место хавбека; это был его первый серьезный матч. Мы с ним жили в одной комнате, и я не мог не чувствовать: с ним творится что-то неладное, и всю первую половину игры не выпускал его из поля зрения. В бинокль я видел выражение его лица — неестественно напряженное, скептическое, словно только что умер отец, а он отказывается в это верить; таким оно и оставалось, хотя нервозность давно должна была улечься. Я решил, что он просто нездоров, — неужели этого не видит Кин, почему не заменит? Лишь после игры Долли рассказал мне, в чем было дело.

Виной всему оказался йельский стадион, «Чаша». За день до игры команда приехала сюда потренироваться, и Долли был совершенно подавлен то ли размером стадиона, то ли его замкнутой формой, то ли высотой трибун. Во время той тренировки Долли чуть ли не впервые в жизни несколько раз выронил мяч, посланный ему верхом, и вбил себе в голову, что так на него действует «Чаша».

Есть много всяких новых фобий: агорафобия — боязнь толпы; сидеродромофобия, когда боятся ездить по железной дороге. Думаю, мой друг доктор Глок, психоаналитик, без особого труда объяснил бы и состояние Долли. Но вот что Долли сказал мне сам:

«Кто-то из йельцев бьет с рук — и я, естественно, смотрю наверх. Но только подниму голову, как боковины этой чертовой «Чаши» словно несутся вдогонку за мячом, в самое небо. А когда мяч начинает падать, трибуны как бы наваливаются на меня, смыкаются надо мной, вот я уже отчетливо вижу всех, кто сидит на самом верхнем ряду, они кричат на меня и трясут кулаками. Нужно ловить мяч, а я его не вижу, белый свет застит «Чаша»; мне просто везло, что я его все-таки ловил, — всякий раз оказывался в нужном месте».

Но вернемся к самой игре. Я сидел среди наших болельщиков, место было хорошее, в зоне сорокаярдовой линии, — правда, иногда какой-то растяпа-выпускник, потерявший друзей и шляпу, поднимался передо мной и, запинаясь, выкрикивал: «Тед Кой, где ты?» — внося в зрелище элемент фарса. Когда он понял, что над ним потешаются, он вообще стал работать на публику, но тут уж на него по-настоящему зашикали, бедолагу освистали, а потом и вовсе уволокли с трибуны.

Игра удалась — в колледжах такие принято заносить в разряд исторических. Фотография команды-победительницы и поныне висит в каждой парикмахерской Принстона, в середине в белом чемпионском свитере стоит капитан, Готлиб. Йельцы сезон провели слабо, но именно в том матче выглядели неплохо, особенно поначалу, и к концу первого периода вели 3:0.

В перерыве я наблюдал за Долли. Он ходил, тяжело дыша, судорожно глотал воду из бутылки, а на лице застыло все то же напряженно-озадаченное выражение. Потом оказалось, что он внушал себе: «Надо подойти к Роуперу. В следующем перерыве — обязательно. Скажу ему, пусть меняет, сражаться с этим наваждением больше не могу». У него уже несколько раз возникало неукротимое желание пожать плечами и уйти с поля, потому что неожиданный комплекс «Чаши» — это только полбеды; истина заключалась в том, что футбол Долли ненавидел — всеми фибрами души.

Да, ненавидел — ведь приходится терпеть долгие и нудные тренировки, конфликтовать с собственным «я», мириться с тем, что время твое тебе не принадлежит, что розыгрыш мяча до одури однообразен, а под конец игры не оставляет нервозное предчувствие провала. Иногда ему казалось: у остальных игроков футбол вызывает такое же отвращение, как у него, и все они, как и он, гонят это отвращение прочь, но оно живет в них, подобно раковой опухоли, в существовании которой каждый боится себе признаться. Иногда ему казалось: вот сейчас кто-нибудь из них сорвет с лица маску и воскликнет: «Долли, чего кривить душой, ведь тебе эта чертова забава опостылела не меньше, чем мне, а?»

Впервые это ощущение возникло у него еще в школе Сент-Регис, и в Принстон он поступил, твердо зная: с футболом покончено. Но в университетском городке он встретил бывших старшеклассников из Сент-Региса, они то и дело останавливали его и донимали расспросами о том, сколько он сейчас весит, и на основании былой спортивной репутации его назначили вице-президентом нашего потока — стояла осень, сезон был впереди. Как-то после занятий он забрел на тренировку первокурсников, — видимо, засосало под ложечкой, чего-то не хватало; вдохнул запах свежего дерна, запах грядущих побед… через полчаса он уже шнуровал взятые у кого-то на время бутсы, а через две недели стал капитаном команды первокурсников.

Связав себя обязательствами, он сразу понял, что совершил ошибку; и даже всерьез думал о том, чтобы уйти из колледжа. Ибо, приняв решение играть, Долли взял на себя моральную ответственность, прежде всего перед самим собой. Проиграть, не оправдать чьих-то ожиданий, разочаровать, равно как и разочароваться, — это было для него невыносимо. Расходовать усилия впустую — такому противилось его шотландское начало. Целый час обливался кровавым потом, чтобы в итоге проиграть? Это его не устраивало. Играть так играть.

Но на звезду он, в общем-то, не тянул — и это было хуже всего. Его с распростертыми объятиями взяла бы любая команда страны, но кудесником на поле он не был, какой-то удивительный рывок, уникальное искусство паса, мощный удар — ничем таким он не блистал. Весил чуть больше ста шестидесяти фунтов, рост — пять футов и одиннадцать дюймов; защитник он был первоклассный, надежен в отборе, силен в схватке, здорово бил с рук. Он никогда не терял мяч, никогда не терялся сам; одно его присутствие на поле, постоянно исходившая от него холодная и непоколебимая агрессивность вселяли уверенность в партнеров. Он был силен духом, увлекал за собой остальных и в этом смысле был капитаном любой команды, в которой играл, именно поэтому Роупер весь сезон возился с ним, пытаясь поставить ему удар, — Долли был нужен команде.

Во втором периоде йельцы начали сдавать. Команда у них была средненькая, яркие личности попадались, но сыгранности никакой — у многих травмы, со дня на день ждали нового тренера с новыми идеями. Их куотербек, Джош Логан, в экстерской школе творил чудеса — я сам тому свидетель, — но в школьных матчах погоду мог сделать всего один классный игрок. А в колледжах — ставка на командную игру, мальчишеские трюки тут не проходят.

Принстонцам терять было нечего, и, как следует поднапрягшись, они обосновались на половине поля йельцев. Там, у двадцатиярдовой линии, и развернулись важные события. Пас принстонцев был перехвачен; йелец, не ожидавший такого подарка, выронил мяч, и тот неспешно заскакал в сторону йельских ворот. Джек Девлин и Долли Харлан из Принстона и кто-то — не помню кто — из Йеля оказались от мяча примерно на одном расстоянии. Долли принял решение мгновенно, — видимо, сработал какой-то инстинкт. От природы он был атлетом, и в критические мгновения за него думала нервная система. Он мог бы опередить двух других и первым поспеть к мячу; вместо этого он кинулся наперерез йельцу и отсек его от мяча, а Давлин без помех подхватил трофей и, сделав мощный рывок, приземлил его за линией.

Ложа для прессы находилась как раз у меня за спиной, и пока принстонцы выстраивались в линию перед ударом по воротам, я услышал, как репортер с радио спросил:

— Кто под двадцать вторым номером?

— Харлан.