А что это я здесь делаю? Путь журналиста - читать онлайн книгу. Автор: Ларри Кинг cтр.№ 35

Моя первая программа шла из какого-то захудалого местечка в Джорджтауне. Мне пришлось гримироваться в одном месте, потом идти по аллее в студию, откуда шла передача. Я никогда не обращал особого внимания на то, что происходило в студии. Но Тэмми Хаддад ^[77], участвовавшая в выпуске той самой первой программы, вспоминала, что все, кроме меня, потели и нервничали. Обстановка в студии должна была напоминать радиошоу. Теперь такое часто можно увидеть. Эту же концепцию использует и Аймас. Но тогда это было в новинку. В тот вечер я был одет в костюм. Но уже скоро сменил его на жилетку с V-образным вырезом. Тэмми боялась, что за годы работы на радио я привык склоняться над микрофоном, и решила, что V-образный вырез будет несколько стройнить меня. Позже ту же роль стали играть подтяжки. Моим первым гостем был Марио Куомо.

Марио произнес одну из самых знаменитых политических речей всех времен на Съезде демократов в 1984 году. В тот момент я стоял рядом с делегацией из Оклахомы. Я никогда этого не забуду. Кто-то из оклахомовцев заметил: «Я никогда не слышал об этом человеке. Но теперь я понимаю, почему я демократ». Эдвард Беннет Уильямс говорил, что еще более впечатляющую речь Марио произнес на выпускной церемонии в одном колледже. Там в зале впереди сидели студенты, а в задних рядах – их родители. Марио сказал ученикам: «Вы, естественно, не собираетесь помнить то, что я сегодня вам скажу. Я понимаю, что вам не терпится побыстрее убраться отсюда. Поэтому дайте мне всего лишь пару минут. Я хочу поговорить с вашими родителями». И буквально через несколько мгновений все студенты развернулись, чтобы смотреть на своих родителей. Замечательно иметь гостем на программе красноречивого человека. А кроме того, Марио был моим другом.

Я не помню каких-то определенных вопросов и ответов, прозвучавших в этот вечер. Но помню ощущение. Мне казалось, что все идет правильно. И Марио тоже это почувствовал. После программы он сказал мне: «Это тебе подходит». Я тогда и не представлял, что только что начал самую «долгоживущую» традицию на телевидении – один ведущий, в один и тот же час, и так на протяжении 24 лет. Но история продолжается. Я уже и в те годы понимал, что задумано все правильно. Помните фон с земным шаром, который и сегодня можно видеть в моей студии? Мы использовали его в тот самый первый вечер. Хотя тогда еще телевидение не было цветным.

Мне было 52 года. А CNN – пять. Мой голос уже знала вся страна. А CNN только начинал завоевывать себе путь в гостиные Америки и всего мира. Момент был выбран правильным как для меня, так и для компании. Тем более что я теперь мог рекламировать CNN в своих радиопрограммах. Я приезжал на Mutual Broadcasting, упоминал в эфире мою программу на CNN и привлекал к ней новых зрителей. На следующий день я приезжал на телевидение и рассказывал там про свою радиопередачу. Принципиально это не отличалось от того, что я делал в Майами, работая в утреннем эфире и выступая в Pumpernik’s. Только в этот раз аудитория составляла миллионы, и я был одной из главных фигур прайм-тайма. Но все, что я должен был делать, ничем не отличалось от того, к чему я привык едва ли ни с детства.

Мой друг Герб всегда говорил: «Хочешь знать, в чем секрет твоего успеха? Он в том, что ты – тупица. – Он не имел в виду ничего плохого. – Все остальные на телевидении всезнайки, но не ты. Ты – тупица. Ты честно говоришь своему гостю: “Я ничего в этом не понимаю. Объясните. Помогите мне разобраться”. Таким образом ты создаешь вакуум, а потом заполняешь его».

В связи с этим я вспоминаю то, что когда-то сказал мне Артур Годфри: «Секрет в том, что никакого секрета нет. Ты делаешь то, что ты делаешь». Я был парнем с улицы. Я никогда не был на войне. Я не был сантехником. Я никогда не писал резюме. Никогда не выступал в суде. Никогда не лечил людей. Я просто задавал вопросы. Простые короткие вопросы.

Однажды у меня в гостях был специалист по сахарному диабету. Я спросил его, что означает слово «диабет». Он ответил: «Я узнал это на третий день обучения в медицинском институте, но никто с тех пор никогда меня об этом не спрашивал».

Почему вам интересно охотиться на животных? Почему вы фотографируете?

Что сегодня происходит в местах боевых действий?

На простые вопросы порой даются удивительные ответы. Но в подобном интервью еще важно уметь хорошо слушать. Потому что последующий вопрос всегда зависит от предыдущего ответа. Когда в программе, посвященной моему юбилею, у меня брала интервью Барбара Уолтерс, вопросы у нее были заготовлены заранее. Это ее принцип работы. Но я никогда бы не смог так работать. Я ни разу в жизни не планировал ни одного вопроса. Когда я произношу: «Добрый вечер, сегодня у меня в гостях…», – я понятия не имею, что буду спрашивать. Возможно, вы видели, что передо мной лежат такие голубенькие карточки, но это не план интервью, а кое-какие заметки для себя. Когда я беру интервью, я словно возвращаюсь в Pumpernik’s. Я живу настоящим моментом.

Главное в таком интервью – элемент неожиданности. Это полная противоположность работе криминального адвоката. Адвокаты по уголовным делам не любят неожиданностей. Многие из них рассказывали, что если в зале суда они будут чем-то удивлены, то просто не смогут правильно выполнить свою работу. Если вас смогли удивить, значит, вас поймали. Адвокат, выступающий в суде, может удивляться только в одном случае – в юридической библиотеке, засидевшись там за полночь. А я? Мне 75, и я до сих пор стремлюсь удивляться каждый вечер. Если я удивляюсь, то знаю, что выполняю свою работу хорошо. Мне кажется, у меня есть врожденная способность заставлять людей раскрываться. Не знаю, улучшается ли она со временем. Но зато она дает мне возможность вовремя улавливать проявления собственного эго. Я вообще стараюсь не использовать слово «я». В интервью мое «я» не имеет никакого значения. Я здесь ради гостя. Если у меня и есть свое мнение, оно никого не интересует. Я открыт на восприятие. Однажды в Майами был проведен опрос: людей спрашивали, республиканец я или демократ. Ответы были пятьдесят на пятьдесят.

Большинство ведущих в наши дни не могут вести свои программы, не пользуясь местоимением «я». Кругом полно всяческих О’Рейли и Лимбо, которые работают, кажется, исключительно для самоудовлетворения. Их собеседник для них не более чем реклама. Они обладают хорошо подвешенными языками, поэтому в каком-то смысле способны развлекать публику. Но после их программ я никогда не узнаю ничего нового. Когда они задают вопросы, это напоминает мне старый анекдот про интервью Говарда Козелла ^[78]: «Хорошо, хватит обо мне. Давайте поговорим о вас. Что вы обо мне думаете?»

Многие ведущие вначале три минуты подряд зачитывают какую-нибудь информацию и только потом начинают задавать вопросы. Они будто хотят показать, сколько всего сами знают. Я считаю, что в роли эксперта должен выступать гость. Если вы слышите трехминутный вопрос, то наверняка ведущий просто хочет покрасоваться. Такое часто можно услышать на президентских пресс-конференциях. Но я по опыту знаю, что четкие и краткие вопросы могут показать ведущего в гораздо более выгодном свете, чем долгое перечисление фактов.