А что это я здесь делаю? Путь журналиста - читать онлайн книгу. Автор: Ларри Кинг cтр.№ 28

«Пошел вон», – сказал он. И это были последние слова, которые произнес, обращаясь ко мне, Лу Вольфсон.

Лу был приговорен к заключению в тюрьме самого легкого режима. Прежде чем его отправили отбывать срок, один из его компаньонов передал мне график выплат моих долгов. Я пытался выдержать этот график, но у меня ничего не получилось.

Я мечтал только о том, чтобы все поскорее закончилось. Это было странное время. Я был популярен, как никогда, и вел репортажи об играх Miami Dolphins. Я пытался разобраться с финансами, постоянно занимая деньги, чтобы отдать долги. Но призрак Вольфсона преследовал меня повсюду. В 1969 году в журнале Life появилась статья, в которой раскрывались подробности выплат Вольфсона судье Фортасу. Они не были противозаконными. Фортас был честным человеком. Но факт, что судья Верховного суда брал деньги у преступника, был ужасен. Фортас был вынужден подать в отставку. Но на этом история не закончилась.

После того как Вольфсона выпустили из тюрьмы, моя жизнь окончательно превратилась в театр абсурда. Я кое-как наскреб пять тысяч, которые должен был отдать, и послал их ему. Но Лу не пожелал принять деньги. Он хотел другого.

Он подал на меня иск через прокурора штата Дика Герштейна. Только подумайте! Он подал иск через человека, который брал его деньги у меня и передавал их Гаррисону. И, как оказалось, Герштейн с Гаррисоном не каждый раз встречались, как было условлено. Одну из пятитысячных выплат Вольфсона Герштейн так и не передал Гаррисону. Он держал эти деньги в течение года, а потом послал их обратно Вольфсону.

Герштейн определенно не хотел заводить на меня дело. Он был моим другом. И конечно же, не хотел, чтобы вскрылось его собственное участие во всех этих разборках. Он был вынужден отказаться от дела. Но это не пошло ему на пользу. Стали раздаваться голоса, призывающие к его отставке.

20 декабря 1971 года мне было предъявлено обвинение в хищении в особо крупных размерах, тогда-то и был сделан снимок для полицейского архива. Когда в тот же вечер я приехал на радио, главной новостью на моем же канале был мой арест. Генеральный менеджер встретил меня, когда я входил в студию. Он сказал, что, вероятно, будет лучше, если сегодня я не стану выходить в эфир. Я был под подозрением, и студия не хотела иметь со мной никаких дел. Точно так же поступили и телеканал, где я работал, и газета, для которой я писал статьи. Я пытался возражать, что в Америке действует презумпция невиновности. Но это не приняли во внимание.

Слушание дела было назначено на утро понедельника месяц спустя. В ночь накануне председатель суда слег с сердечным приступом. Нельзя сказать, что я мечтал увидеть в газетах заголовки типа: «Судья потерял сознание, читая дело Кинга».

Мой адвокат считал, что мы легко справимся с обвинениями. Но все оказалось еще проще. Вступили в действие сроки давности. Пару месяцев спустя другой судья закрыл дело. Я был в восторге – но, как оказалось, радовался рано: я не был реабилитирован полностью. WIOD заявила, что дело было слишком скандальным и они не могут взять меня обратно на работу. Телеканал и газета поступили так же.

Я чувствовал свою силу лишь тогда, когда был в эфире. Жизнь была разрушена, и я не знал, чего ждать. Друзья отнеслись ко мне с сочувствием, и в некоторых газетах появились выступления в мою защиту. Но мне было стыдно. Я даже матери не смел смотреть в глаза. Моя мать, которая когда-то получала у мясника лучшие бараньи отбивные лишь потому, что собиралась приготовить их для Ларри Кинга, не могла даже говорить о том, что произошло. «Что они сделали с моим бедным сыночком…» – вот и все, что она смогла сказать.

Мне исполнилось 37. У меня не было работы, лишь пара сотен тысяч долларов долгов. И четырехлетняя дочь. Когда мы встречались с Хаей, я водил ее гулять в наш с ней «тайный» парк. Это было тяжелее всего – смотреть на дочь и понимать, что я не способен ее обеспечить.

Дела шли чем дальше, тем хуже. Я превратился в затворника. К концу мая у меня осталось всего 42 доллара. Квартира была оплачена до конца месяца. Я заперся дома и думал лишь о том, что меня ждет. Скоро мне будет не на что даже купить сигарет. Я вспоминал, как в далекой юности оказался в одиночестве в Нью-Йорке – продрогший, без сигарет и денег, чтобы их купить, и как мне пришлось взломать автомат, чтобы добыть пачку.

Ко мне зашел друг и стал убеждать меня вернуться к нормальной жизни. Он пригласил меня на бега. Делать все равно было нечего, и я решил, что, может, действительно стоит пойти прогуляться, пообедать и посмотреть на лошадок.

Никогда не забуду тот день. Я надел джинсовый костюм от Пьера Кардена, в котором не было ни одного кармана, и поехал на ипподром Калдер. Как сейчас, вижу лошадей, разогревающихся перед третьим забегом. Там была кобыла по кличке Леди Форли – единственная среди жеребцов.

Обычно кобылы не выигрывают у жеребцов. Я, конечно, не имею в виду дорогих породистых кобыл. Ставки на нее принимали 70 к 1. Но у меня совершенно отвисла челюсть, когда я глянул на результаты предыдущих забегов. Вокруг было много людей, беседующих о скачках. Я повернулся к ближайшему любителю и поинтересовался:

«Послушайте, эта лошадь победила три забега назад почти в такой же компании. Почему же на нее ставят 70 к 1?»

«Ну, – пожал плечами мужчина, – в этом забеге участвует парочка новых коней».

«Допустим, однако можно было ставить хотя бы 20 к 1. Но не 70 же!»

Я поставил на победу этой кобылы 10 долларов. И продолжал приглядываться к ней. Чем больше я на нее смотрел, тем больше она мне нравилась. Поэтому я решил сделать полную ставку. Я поставил на то, что Леди Форли обойдет каждую из лошадей, и на то, что она проиграет каждой из лошадей. Такую ставку называют «колесом».

Но на этом я не остановился. «Подожди-ка, – сказал я себе. – Еще осталось четыре доллара. Пачка сигарет у меня осталась. Правда, надо дать пару баксов служителю на автостоянке. Значит, у меня еще есть деньги на тройную ставку».

Мой день рождения – 19 ноября. Леди Форли шла под номером одиннадцать. И я поставил на выигрыш одиннадцатого номера, на второе место первого номера и на третье место – девятого.

Когда начался забег, у меня оставалось два доллара – их я должен был отдать на чаевые.

Лошади вырвались из ворот. Первым мчался первый номер, вторым – девятый, а третьей была Леди Форли, номер одиннадцать. Потом она обошла девятого, затем первого, и они промчались весь круг именно в этом порядке. Сомнений быть не могло. Номер одиннадцатый обошел первый на пять корпусов, а тот, в свою очередь, на три корпуса опередил девятый номер. Я выиграл! Я не мог не выиграть. Ведь у меня было «колесо» и ставка на три первых места. А когда я подсчитал, сколько выиграл, то был вне себя от счастья. Получилось почти 8000 долларов. Восемь тысяч!

Это был, наверное, один из счастливейших дней моей жизни – и уж точно самый сумасшедший. Только вот карманов у меня не было. Поэтому я запихал все деньги под куртку. Она раздулась, как шар. Я понятия не имел, что с ней делать. Я выскочил с ипподрома. Служитель на стоянке подошел ко мне и удивился: