Книга Дока - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Гарридо cтр.№ 32

Потому что они сказали ему: вы пришли, гачупины, а после – гринго, вы пришли и захотели убить нас и убить наших богов. И убивали, и убивали. И вы захотели отнять у нас, немногих выживших, наших богов. Но наши боги живы, они не оставят нас, и мы не оставим их.

Потому что они сказали ему: ты пришел и захотел отнять у нас нашу Миктекацихуатль, нашу госпожу, наше мертвое дитя. Но мы идем по твоему следу – и мы пришли, и мы не оставим наше мертвое дитя. Мы поднесем ей в дар твое сердце и твою кровь, ты станешь жертвой на ее алтаре, чтобы она была довольна. Ты ничего не сможешь – ты болен, гринго, ты ранен, ты почти мертвый, но мы не дадим твоей жизни ускользнуть мимо алтаря. Наше мертвое дитя, наша госпожа будет довольна.

Потому что он сказал им только одно слово, из тех, которые мне нельзя говорить при маме.

Потому что он был смерчем и грозой, был шквалом и лавиной, и черные ножи мелькали вокруг него, как листья, подхваченные ветром, и летели за ним, и летели сквозь него, и не могли его остановить.

Потому что они не знали, что его сердце и так принадлежит мне.

* * *

Меня зовут Зигмунда Фрейда.

Теперь так.

Еще я древняя богиня, и этого уже не отменить. Я владычица мертвых душ, повелительница нижних миров. Но это мне не к спеху, этим я еще успею заняться. Те, кто взывали ко мне и вызвали меня из забвения и безразличия, конечно, ожидали, что я приму их службу и сама стану служить им – а для чего еще людям боги? – незамедлительно.

Но кроме того, что я Зигмунда Фрейда и Миктекацихуатль, я еще и маленькая девочка Марьяроса, седьмая дочь своего отца, лишняя. Не задорого она досталась моим почитателям, и тот, кто продал ее, не знал, что ей повезло: она даже не умерла, а только душа ее подвинулась в этом теле, впустив еще и меня, и, свернувшись калачиком в глубине, спит теперь. Я выпускаю ее поиграть в куклы и побегать со щенком, но она здесь больше не хозяйка.

А могли бы отправить ее на улицу, торговать маленьким слабым телом. Или работать на подпольной фабрике. Или на тайной плантации. Или распотрошили бы на заплатки к чужим изношенным телам. Ей повезло, но лучше не вспоминать об этом. Ее больше нет, потому что я вошла – и в близком соседстве со мной она умерла бы на самом деле, истончившись и рассыпавшись в пыль.

Меня пригласили в нее так: искупали ее в крови и нарисовали на ее невинном лице мои знаки, жалящими иглами втиснули краску в ее тонкую смуглую кожу, а душу ее проводили и помянули, как покойницу.

Но некто, не разбиравшийся в тонкостях ритуала и не понимавший, во что он ввязывается, похитил ее безжизненное тело и увез в свой дом – и удержал ее душу на поверхности мира, не дав ей кануть в девятый ад.

Теперь мы с ней вместе. И это нас вместе зовут пышным и нелепым именем, от которого люди ежатся или глупо хихикают – так же, как от нашего красиво разрисованного лица.

Мне не к спеху, обойдутся, подождут свою богиню. Я дам этой маленькой девочке вырасти и повзрослеть, я буду охранять ее. Я поживу немного ею, а потом она будет жить мной.

Я не знаю, как объяснить это папе и маме. Я не знаю, надо ли им еще что-то объяснять. Я научусь не слышать их или хотя бы не подслушивать.

Когда-нибудь я возьму их за руки и провожу в мое царство. Тогда я отпущу с ними Марьяросу, и Зигмунды Фрейды больше не будет, буду я.

Но мне не к спеху. У меня есть всё время этого мира. Я буду жить с ними, радоваться, печалиться и любить с ними. Я научусь танцевать.

* * *

Она подобрала с пола книжку, выскользнувшую из пальцев Дока, и осторожно накрыла его пледом. Док не проснулся.

Калавера положила книжку в ящик стола, вытащила из-за стеллажа складную конструкцию из металла, дерева и кожи, раздвинула, защелкнула – получилось кресло-качалка. Она завернулась в свободный плед, устроилась в кресле, вытянув ноги и положив ступни на край дивана, сладко зевнула. Вскоре только потрескивание свечных фитилей нарушало тягучую, как смола, тишину, да тихий скрип качалки – но и он постепенно замедлился и стих.

– Док?

– Рей?

– Я. Спишь?

– А ты?

– И я.

– А чего тогда?

– Поговорить бы.

– Давай.

– Даже и не знаю, с чего начать…

– Уже начал.

– Принято. Ты понимаешь, что происходит?

– Отчасти.

– Как это началось?

– Клемс умер.

– Я знаю. У меня на руках.

– И у меня.

Молчание.

– Я сошел с ума.

– Мне тоже так сказали.

– Нет, я сам знаю. Это вот всё. Куклы, обрывки реальности, ты… И другие, которые я и не я. Такие же отдельные и самостоятельные, как я и ты. Где-то Клемс жив. Где-то нет. У вас тут вообще, кажется, контора по-другому устроена. Наши до чипов не додумались. Или вообще всё это мой бред.

– Или мой.

– Ну да, раз чип, то это твоя рука, и скорее я твоя галлюцинация, чем ты моя.

– Поди разберись… А это имеет значение?

– Для меня – нет. Важно только то, что здесь нет Клемса.

– Да. Ты прав. Важно только это. Ты веришь, что это можно исправить?

– Это не вопрос веры. Я не знаю, и мне все равно, можно это или нельзя. Я просто буду… делать, то, что делаю, участвовать вот во всём этом – и не откажусь. Не остановлюсь. Пока не сдохну. Или пока не обниму Клемса.

– И всё будет вот так?

– Наперекосяк, ты имеешь в виду?

– Да.

– Да. Вот так и будет. Может быть… Вот, знаешь, есть такая игра – передвигать квадратики в коробочке, пока не встанут по порядку. Поначалу, пока соберешь правильную последовательность, приходится всё запутывать. Здесь есть такая игра?

– Да, пятнашки.

– Вот. Когда Клемс умер, это совсем неправильный порядок. Я, наверное, пытаюсь выстроить правильный, и пока приходится всё перепутывать.

– Значит, я не сошел с ума.

– С чего ты взял?

И они рассмеялись, и Док так и проснулся – смеясь.

* * *

– Ну, это точно не худшее, что я ел в жизни, – улыбнулся Док. – Так что спасибо и не беспокойся. Много мяса, много хлеба, много кофе. Идеальное сочетание.

– И яблочный штрудель!

– Давай сюда.

– Я буду говорить, пока ты ешь. Ты просто слушай, Док. Даже если что-то непонятно или не веришь – ты все равно просто слушай. И ешь.

Калавера вздохнула, расправила на коленях складки платья. Роза как будто сама собой появилась из ниоткуда в ее руке, и она стала отрывать лепестки, один за другим, медленно, размеренно. Раскладывая их на черном кружеве, она как будто составляя фигуру или слово – не разобрать.