Книга Дока - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Гарридо cтр.№ 29

* * *

Для праздника мама сшила мне юбку, как в балете про Жизель. Юбка летает как пушинка. Я как будто летаю как пушинка. В ней красиво кружиться и потом можно умирать, надо вот так лечь и вытянуть руку и делать плавные волны, вот так. Я летала в парке и кружилась, и несколько раз начинала умирать, но хотела умереть получше и начинала сначала. А когда у меня получилось, и я вот так опустила голову на скрещенные руки, ко мне подошла одна женщина на каблуках и стала говорить, как красиво я танцую, умница, и какая красивая моя синяя юбка. Я встала и начала делать поклоны, а она взвизгнула и убежала. Папа сказал, что зря ее родители разрешают ей ходить без памперса, ей еще рано. Мама хохотала как сумасшедшая.

* * *

Больше всего мне нравятся балетные юбки, только не плоские, как тарелки, а наоборот, пушистые и мягкие, как облака, как у Сильфиды или у Жизели, когда она умерла. Я все балеты смотрела, и папа иногда приносит новые диски. Мама сомневается и переживает. У мамы есть папа, поэтому ей можно. Папа говорит, что мы не можем держать меня всю жизнь взаперти. Он говорит: им придется подвинуться. Мама говорит, что я такая маленькая. А папа: жизнь уже происходит. Мама с ним не спорит, это она просто переживает, что меня обидят, а папа считает, что надо уже начинать жить, мир первым меняться не станет, надо его пошевелить. Он говорит: не мы это выбирали. И лучше признать уже, что мне некуда деваться, придется жить как есть. И нечего откладывать жизнь на потом, никакого потом нет, всё уже сейчас.

На самом деле они-то выбирали. Они ведь приемные. Они сами выбрали меня и никогда никому не отдадут. Поэтому папа подхватывает меня и поднимает над головой и кружится, это я его научила. А я ногу подгибаю, а руки вытягиваю вот так. Мне это больше всего нравится. Мама говорит, ну мы артисты!

Я не знаю, кто я.

* * *

Мои-то меня никому не отдадут.

Папа очень ругается, когда детей отдают. Мама говорит, не кипятись. Мы сами выбирали, сами так решили. А у других не было такой форы. Вдруг случилась беда с их жизнью, их застало врасплох. Папа говорит: у них всегда есть возможность выбрать. В любой день. Даже сегодня. Опять ты меряешь других по себе! – сердится мама. Они и выбирают, сегодня. Это твой выбор, а у других может быть другой. Папа что-то молчит в ответ, а мама объясняет: право сказать «да» подразумевает и право сказать «нет», хоть это тебе и не нравится.

Они часто разговаривают по ночам. Я не подслушиваю. Я их слышу всегда. Они не знают об этом. Однажды папа сказал, что каждый человек имеет право на такое место, где его никто не видит и не слышит. Я не могу дать ему такое место. Но я не рассказываю ему, что слышу. Это считается. Иногда я закрываю уши, хотя это совсем не похоже как закрыть руками. И это мой собственный секрет. Мама говорит, что я имею право на свои секреты. Но вот, он у меня есть.

* * *

Я их слышу всё время.

Только их. С кем они говорят – нет, не слышу, ничего вообще. Похоже, как по телефону: слышу, о чем они спрашивают, слышу, что они отвечают, но ни вопросов, ни ответов с той стороны не слышу. Так и всегда, не только с телефоном.

Слышу папу. Он почти всегда молчит, иногда поет псалмы, у него очень красивый голос, и поет он очень красиво. Только я не могу разобрать слова. Они утекают наверх, как пар. Я слышу только голос.

Позавчера он выбирал подарки на Рождество, теперь я всё знаю! Но я ему не скажу. И я честно-честно-пречестно стараюсь не радоваться заранее, чтобы всё было по-настоящему. Как будто бы я не знаю. Я сама себя не знаю. Человек имеет право, чтобы его не слышали, это даже лучше для меня. Но я ведь не могу знать заранее, про что он будет говорить? А всё время с закрытыми ушами невозможно, или, там, зажмуриться – ну как тогда ходить? И всё неудобно делать. Вот когда он приходит к одному человеку, не скажу, как его зовут, тогда я обязательно закрываю уши и целый час сижу, как мышка. Зато всегда слушаю, как он пыхтит и вздыхает в спортзале, он говорит много слов, которые мне говорить нельзя, я составляю список, чтобы не ошибиться.

Слышу маму, когда она на работе. Она подолгу молчит, у нее такая работа – молчать. Иногда задает странные вопросы. Как тебе это? Как тебе с этим? Как тебе в этом? Я не слышу, что ей отвечают. Оставайся с этим, говорит мама. Я вижу, как будто слезы подступают к твоим глазам, но ты их не выпускаешь, говорит мама. Что тебя заставляет делать это? У нее такая работа, задавать странные вопросы, которые люди сами себе не задают.

Очень смешно, когда слышно маму и папу одновременно. Как будто они говорят друг с другом. Хотя они далеко и не слышат. Она работает, а он в спортзале. Она спрашивает: как ты, как тебе это, как тебе с этим? А он отвечает такими словами, которые мне нельзя говорить.

Они очень любят друг друга и поженятся весной. Я буду в балетной юбке.

* * *

Я не слушаю папу, когда приходит к тому человеку, я не скажу его имя, он всегда здоровается с ним и называет его имя, и я закрываю уши, они говорят про то, что случилось со мной, я не хочу знать, что случилось со мной.

* * *

На самом деле я всё слышу. Всё.

Папа подарит мне балетную юбку из балетного магазина. Настоящую. Как у Жизели, когда она умерла.

* * *

Что у меня с лицом, что у меня с лицом… Сама не видишь?

Вот в Хеллоуин никто не обращал внимания. А в Адвент как будто на меня фонарем посветили. Снова заметили, оглядываются. Что-то будет в Рождество? Сказала маме, что не хочу ходить на площадку. И на другую тоже не хочу. Если только с папой. Папа хромает и не может бегать. Но с ним никогда никто не спорит. Он может порвать суку. А они это видят.

* * *

Я – не боюсь? Кто тебе сказал? – говорит папа. В его голосе горечь и сожаление. Нет, говорит он. Она меня не пугает. Она просто такая. И я ее боюсь.

Он справится. Я смотрела балет про Жизель и пропустила тот момент, когда папа поздоровался с тем человеком. И папа не говорил ничего страшного. А сейчас я поняла, с кем он говорит. С тем человеком, которому он рассказывает про меня.

Я забрал ее у них, говорит папа. Она была вся в черной, белой и красной краске. И в крови.

Я закрываю уши. Я зажмуриваюсь.

* * *

Для моей семьи я такой же, говорит папа. Сейчас он разговаривает с мамой, и я могу слушать. Еще неизвестно, смеется он, может быть, я для них еще страшнее. Исчадие ада. Живой покойник. Поэтому ты так старательно принимаешь ее? – спрашивает мама. Папа молчит. Я слышу, как он дышит. То есть я слышу, как он не дышит сейчас. А потом слышу, как он вздыхает.

Как себя, говорит он. Как будто себя.

Извини, говорит мама.

Ничего, говорит папа, и я слышу, что он старается улыбнуться.

Тогда вздыхает мама.

Я слышу, как они дышат в темноте.

* * *

Встретили беременную женщину с большим животом. Мама шагнула вперед и загородила меня, а рукой удерживала меня за плечо, чтобы я не высунулась. Я не собиралась. Я растерялась и не поняла, что с ней случилось.