Гракх Бабёф и заговор «равных» - читать онлайн книгу. Автор: Мария Чепурина cтр.№ 11

Что же было актуально в Париже в октябре-ноябре 1794 г.?

Главной в повестке дня по-прежнему оставалась тема осмысления якобинского и террористического прошлого и прощания с ним. Если по поводу второго элемента этой пары и личности Робеспьера общество вроде бы пришло к консенсусу то что делать с якобинцами и есть ли место этому клубу в обновленной республике, было непонятно. С одной стороны, клуб продолжал работать и по-прежнему пытался вести себя так, как будто он является выразителем всеобщей воли и особой инстанцией, оценивающей «правильность» или «неправильность» политиков. «Вчера в группах [собравшихся в общественных местах. - М.Ч.] с жаром обсуждали за и против якобинцев, - докладывал полицейский осведомитель о событиях первого дня нового III года (22 сентября 1794). - Всеобщим является желание сохранить общество с истинным духом этой организации, очистив его от всех злодеев, которые могут быть в его лоне» . Но клубу не нашлось места в новой реальности. Якобинцы в силу самой своей сущности не могли быть в оппозиции - а то, что они не были у власти, становилось все очевиднее. Кроме того, существовал страх якобинского реванша, возврата террора. Этот страх в какой-то мере подкрепил якобинский мятеж в Марселе, произошедший и подавленный в сентябре . В октябре Конвент запретил клубу аффилировать провинциальные общества и подавать коллективные петиции. Месяц спустя он подвергся погрому со стороны мюскаденов. Под предлогом недопущения беспорядков в дальнейшем клуб был закрыт.

Еще одной темой, которая привлекала всеобщее внимание в ноябре-декабре 1794 г. был суд над Каррье (это нашумевшее дело уже мельком упоминалось выше в связи с рядом писем). Начался он как суд над лицами, арестованными самим Каррье в бытность его комиссаром в Нанте и отправленными под трибунал в Париж. Однако разбирательство очень быстро выявило такие ужасающие подробности террористической деятельности Каррье, что на скамье подсудимых очень быстро оказался он сам и близкие к нему люди. «Общественное мнение явно настроено против Карье и якобинцев, - докладывал полицейский осведомитель 21 ноября 1794 г., - несколько граждан попытались стать на защиту этого представителя, но публика их арестовала и отвела в комитет общей безопасности» . Потрясенная общественность обсуждала потопления в Луаре, издевательства над детьми и беременными женщинами, питье крови, сексуальные извращения Каррье. Бачко обратил внимание на то, что не все эти обвинения подтверждаются авторитетными показаниями свидетелей: реальные злодеяния смешивались в общественном сознании с плодами коллективной фантазии. Из этого «коктейля» рождалась антитеррористическая система образов . В лице Каррье французы судили террор. Что касается самого депутата, то 16 декабря он будет гильотинирован: прощание с террором по-прежнему происходит террористическими же методами.

Итак, в ноябре газета Бабёфа временно не выходила. Однако он продолжал активно писать. От этого периода его жизни до нас дошли речь в Электоральном клубе, явно предназначенная для публикации, и четыре антиякобинские брошюры.

Датированная 2 ноября 1794 г. речь называется «Мнение гражданина с трибун бывшего Электорального клуба» . В ней Бабёф вновь возвращается к идеям широкой гласности и контроля за органами власти с помощью подлинно народного общественного мнения. На фоне его же текстов предыдущего периода эта работа выглядит невероятно оптимистичной, проникнутой прямо-таки дореволюционной верой в человека и в его разум. Также совершенно утопична главная мысль речи, заключающаяся в том, что следует создать народное общество (иначе говоря, революционный клуб), в котором бы не было ни протокола, ни регламента, ни членских билетов; общество, участником и полноправным оратором в котором был бы любой вошедший:

«Если народу нужно что-то потребовать, то кто лучше его самого поймет его нужды?.. Нет, граждане, эти люди, объединяющиеся в нечто вроде братств и присваивающие себе исключительное право выступать в защиту интересов народа, не выражают его волю так, как он сам бы это сделал. Нужны ли народу эти адвокаты-краснобаи, купившие право разглагольствовать за него, запрещая ему говорить о его собственном деле; между тем как он, народ, менее склонный к высокопарным словам, менее склонный остроумничать и терять время на партийные ссоры, мог бы, конечно, лучше всех эрудитов и всех прокуроров, прийти к истинной цели, к тому, что отвечает общим интересам» .

Итак, Бабёф вновь выступает с идеей предоставить открытую трибуну широким народным массам, которые не нуждаются ни в каких вождях. Такой ход мысли скорее был свойствен Гракху в августе и сентябре, нежели теперь. Может быть, эта речь была подготовлена раньше, но по каким-то причинам заброшена автором, который вернулся к работе над ней теперь, в ноябре? Доказательств этой версии у нас нет. Равным образом нет и свидетельств о том, что «Клуб народа», в который, судя по тексту, должен был быть преобразован Электоральный, сколько-то просуществовал. Мы не располагаем данными о том, что Бабёф пытался реализовать свою задумку, хотя сам он уверял, что для заседаний подлинно народного общества достаточно снять театр, а функционировать оно будет на добровольные пожертвования.

Представляется, что «Мнение гражданина» следует рассматривать не как изложение реальных взглядов Бабёфа на тот момент и не как настоящий план организации клуба, а прежде всего как высказывание, направленное на то, чтобы обличить якобинцев, отмежеваться от них, защитить Электоральный клуб, представив его организацией совершенно другого рода: ведь меры, направленные против Якобинского клуба (например, запрет подачи Конвенту коллективных петиций), коснулись и его тоже. «Они делили народ на две касты - касту избранных и касту профанов», - писал Бабёф, явно имея в виду якобинцев, присвоивших себе роль общественных арбитров. И с этой точки зрения он предвосхитил позднейших историков, отмечавших, что якобинцы не выражали интересов никакой социальной группы, в то же время претендуя на то, чтобы говорить от имени всего народа . Антиякобинские брошюры Бабёфа столь же противоречивы. Первая из них, под названием «Хотят спасти Каррье» , посвящена злодеяниям этого депутата: автор, ужасаясь, описывает их подробности, которые в это время были у всех на устах, и высказывает опасение, что существуют некие силы, стремящиеся избавить Каррье от заслуженного наказания. Критикуя монтаньяров, террор и революционный порядок управления, Бабёф, тем не менее, призывает не соблюдать формальностей, связанных с положением депутата (как это и было при Робеспьере). «Мне скажут: он еще не осужден. Я отвечаю: он осужден общественным мнением. Этого достаточно. Более чем достаточно» .

В брошюре «Якобинцы-простачки, или битые платят штраф» , посвященной закрытию клуба, Бабёф вновь поднимает тему роли общественного мнения в подлинно свободном обществе. По мнению автора, тирания Робеспьера держалась за счет контроля над общественным мнением, теперь же Конвент претендует на роль главного центра его формирования, в то время как следовало бы дать возможность всему народу свободно высказываться и формулировать свои потребности. Бабёф еще раз обрисовывает свой план устройства «истинно народного общества». И в то же время он жалуется на политическую инертность публики:«Памфлет расходится лишь в том случае, если он снабжен пикантным заглавием... Самые важные политические истины будут замечены только, если их изложат в форме мадригала или эпиграммы. Скоро, пожалуй, дойдёт до того, что придётся сбывать их в конфетных пакетах, а республиканская мораль окажется на лепешках с прописями» .