Франсуа Гизо: политическая биография - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Таньшина cтр.№ 20

Либералы-орлеанисты полагали, что дальнейшее расширение избирательного корпуса во Франции в тех условиях являлось бы преждевременным и даже опасным, поскольку в политическую жизнь оказались бы вовлечены совершенно не подготовленные для этого слои населения, не обладавшие должным образовательным уровнем ^[123].

Умеренность орлеанистов отчетливо проявилась в их отрицательном отношении к идеям народного суверенитета. Один из теоретиков умеренного либерализма П. Руайе-Коллар писал: «Претензии самой капризной и сумасбродной тирании не идут так далеко, как претензии народного суверенитета, потому что никакая тирания не свободна до такой степени от ответственности» ^[124]. Для французских либералов было характерно обращение к кантианской этике: человек по природе своей несовершенен, он не может утверждать, что в каждую конкретную минуту обладает истиной. Поэтому и абсолютная власть, как и суверенитет, не может принадлежать никому – ни одному человеку, ни нескольким, ни всем людям. Гизо убежден, что право власти принадлежит не людям, а истине, разуму и справедливости, высшему божественному закону. Он писал: «Я не верю ни в божественное право, ни в суверенитет народа. Я верю в суверенитет разума, справедливости, права: это в них заключен легитимный суверенитет, который ищут и всегда будут искать люди, поскольку разум, правда и справедливость никогда не царствуют полно и неослабевающе. Никакой человек, никакое собрание людей не владеет и не может ими владеть… беспредельно» ^[125].

По мнению Гизо, в каждом обществе заключено определенное количество этих справедливых представлений о взаимных правах людей и их отношениях. Эти понятия существуют среди людей, составляющих данное общество, но распределены между ними неравномерно, в зависимости от умственного и нравственного развития человека. Поэтому необходимо собрать эти рассеянные частицы справедливости и разума и организовать их в правительство. Именно представительная форма правления, по мнению Гизо, разрешает эту задачу. Она заключается не в простой сумме голосов, а во всех институтах свободного государства: выборах, гласности, свободе слова, ответственности, системе разделения властей. Гизо был уверен, что представительная форма правления позволяет выделить все то количество истины, которое доступно данному обществу и превратить эту истину в единственную законную для данного общества власть.

Носителем политического разума и справедливости, по мнению Гизо, является средний класс, под которым он понимал очень широкую категорию, включавшую в себя все страты общества, кроме аристократии и беднейших слоев населения, то есть наемных рабочих и крестьян. Идея среднего класса как основы общества, как гаранта его процветания и стабильности – это сущность либеральной концепции орлеанистов.

Исходя из приведенной выше трактовки принципа народного суверенитета, нетрудно понять, что отношение умеренных либералов к носителю этого суверенитета, то есть к народу, было неоднозначным. Гизо писал в своих «Мемуарах»: «Поскольку я сражался с демократическими теориями и сопротивлялся народным страстям, мне часто говорили, что я не любил народ, не сочувствовал его нищете, не понимал его инстинктов, нужд, желаний». Он полагал, что любовь к народу может проявляться в разных формах: «Если любовь к народу заключается в том, чтобы разделять все его чувства, все его вкусы и уделять этому больше внимания, чем его интересам, быть по любому поводу склонным и готовым думать, чувствовать и действовать, как он… то это не моя позиция…» Гизо писал, что он любит народ с преданностью глубокой, но свободной, и несколько беспокойной; он готов служить ему, но не быть его рабом, не потворствовать любым его желаниям и идеям. Для Гизо любить народ – это, прежде всего, его уважать, а значит, не обманывать его, и не позволять народу обманывать самого себя: «Ему предлагают суверенитет; ему обещают полное счастье; ему говорят, что он имеет право управлять государством, и достоин всех радостей жизни. Я никогда не повторял эту вульгарную лесть; я считал, что народ имел право… стать способным и достойным быть свободным, то есть вносить свой вклад в развитие общества» ^[126].

Исходя из своего отношения к идее народного суверенитета, умеренные либералы отрицательно относились к идее о необходимости легитимации власти большинства, то есть к демократии. Такой подход был характерен для большинства либералов того времени: демократия в смысле народовластия, по их мнению, могла привести общество только к анархии или к диктатуре. По словам Гизо, «справедливость и мудрость отнюдь не всегда встречаются в желаниях численного большинства» ^[127]. В работе «О демократии во Франции», написанной в январе 1849 г., то есть под прямым впечатлением от событий февральской революции 1848 г. во Франции, Гизо называл демократию «величайшим из зол, которое подтачивает и разрушает правительства и свободы, достоинство и счастье граждан» ^[128].

Впоследствии Гизо более взвешенно подходил к этой проблеме, отмечая, что демократия играет большую роль в современном ему обществе, но политическое развитие, по его мнению, не исчерпывалось только ею: демократия – это «сок, который питает корни и циркулирует в ветвях дерева, но она не является самим деревом, с его цветами и плодами. Она – ветер, который дует и гонит вперед корабли, но она не является ни солнцем, которое освещает дорогу, ни компасом, который ими управляет. Демократия имеет дух прогресса, но у нее нет дара предохранения и предвидения. Она слишком легко возбуждается и слишком слабо сопротивляется» ^[129].

Выше отмечалась, что как в советских, так и во французских исследованиях прежних лет подчеркивалась эволюция «вправо» французских либералов в 1840-е. Скорее всего, французские либералы, находившиеся у власти, которых современники зачастую справедливо обвиняли в доктринерстве, напротив, не до конца осознавали, что решение новых задач, выдвинутых новыми обстоятельствами, было невозможно в рамках прежних доктрин. Как справедливо отмечал Дж. Грей, «если вообще и возможна стабильность в политике, то ее обеспечивают постоянные изменения, а не застывший характер структуры основных свобод и легалистских конструкций» ^[130].

Это в итоге признали сами умеренные либералы. В частности, Гизо писал в 1847 г.: «…Мы являемся решительными консерваторами… Но в то же время… мы решили быть консерваторами разумными. Мы верим, что для самых консервативных правительств существует долг и необходимость признать и осуществить без колебаний изменения, которых требуют социальные нужды, рожденные новым состоянием дел и духа… Если они будут отклонены, то это приведет… сначала к глубокой болезни, потом к продолжительной борьбе, и, рано или поздно, к ужасному взрыву» ^[131].