Каена - читать онлайн книгу. Автор: Альма Либрем cтр.№ 79

— Ты всё же его любишь.

— Нет, — резко ответила Шэрра. — Не люблю. Я голодна, Тони, сколько можно повторять тебе это?

Он взялся за костёр. Шэрра стояла молча и смотрела вдаль. Она слышала лес и понимала, что никогда не сможет спеть ему настолько красивую песню, как это сделал Роларэн. Но она могла попытаться хотя бы подышать им, почувствовать силу. Разумеется, на одной только пище из силы никто не пройдёт далеко, разве что истинный Вечный.

Она сотню раз спрашивала Роларэна, как можно узнать, вечен ты или нет. Он молчал. Молчал так старательно, словно это давно уже было тайной за семью печатями, пусть её и кто-то раскрыл. Не ответил ни разу, сколько б она ни просила, и ни единого намёка не сделал, когда она пристально смотрела на него и пыталась вытрясти хотя бы что-то. Хотя бы одно маленькое словечко. Хотя бы несколько знаков, которые не понял бы никто другой.

Он говорил, что даже в человечьем мире, где вечность была у каждого, смог бы отличить Вечного. Не видя даже его дерева, он смотрел в глаза и замечал, как распускаются Златые Листья. Он через глаза человека видел его душу. Видел то, что золотилось посреди их великолепного — в прошлом — леса.

Шэрра спрашивала, что он видел в её глазах, но Роларэн молчал. Ему нравилось молчать с нею, молчать на каждый из её вопросов, молчать так старательно, что она уже и не надеялась на то, что однажды услышит правду. Роларэн не хотел её поведать, равно как не мог открыть какое-то ещё таинство из эльфийского колдовства. И Шэрра, сколько б она ни прорывалась в его сознание, знала, что никогда не прорвётся.

Сам пожелает — сам расскажет.

Она и не заметила, как умудрилась к ним так близко подобраться весна. Не знала, сколько всего их окружило. Не ведала, сколько в мире было удивительных цветов, которыми она дышала сейчас.

Шэрра закрыла глаза и раскинула руки. Она представила себя очередной пленницей Златого Леса, убегающей от него в страшной погоне за собственную жизнь. Она представляла, как за нею мчался страшный охотник, как пытался уничтожить и разорвать на кусочки, и как его руна жгла её плечо. Она видела, что у него хватало оружия — а самое главное, он сжимал в руках подневолие, он пытался и её заковать в невидимую золотую клетку.

Она заведомо знала, что Рэн найдёт её в этом лесу фантазий, что вытащит оттуда на свет, что не позволит утонуть. Потому — сама спокойно шла с головой под воду и не представляла даже жизни без этого прекрасного ощущения, когда воздуха в груди не хватало, и приходилось жмуриться и отпускать кусочки силы.

Она вновь бежала по Златому Лесу. Она вновь чувствовала каждое мёртвое дерево.

Но у людей деревья были живыми. Они ещё дышали. Они раскрывали ей каждый уголок, каждое великолепное таинство, всё, о чём она только могла попросить. Они шептали ей о том, как на самом деле всё происходило на свете. Она срывала тонкие стебельки цветов, она тянулась к ним своими руками и отчаянно надеялась на то, что однажды получит маленький, незабвенный шанс. Она уже его получила.

Цветы! Сколько здесь было цветов! Роларэн говорил, что только Вечный мог спеть песню лесу, которая бы заставила его расцвести, а Шэрра не могла — потому что она и слов-то не знала. Рэн повторял, что слова приходят сами, потому он не может её научить.

Равно как она в неведенье водила пальцами по кошмарному знаку на его плече, знаку, который светил клеймом её собственного имени, так и он в этот вечер мелкими поцелуями осыпал то, что было его — её знак, её маленькая боль, её чернила, расплывающиеся под его губами. Она не была для него отрывком из прошлого, она вернула своё, однозначно вернула.

Вокруг жил мир. Она теперь понимала, почему эльфы покидали Златой Лес, почему отправлялись сюда. Дело было не в вечности, которой их одарили невидимые силы справедливости. Нет, вся беда, вся заковырка в том, что они здесь имели чем дышать. Ничто не сковывало им лёгкие, ничто не ложилось кандалами на плечи, не окутывало страшными цепями грудь.

Тут эльфам полагалось быть живыми. Шэрре нравилось быть живой даже в таком страшном мире, как этот.

Тони застыл у неё за спиной. Он видел невидимые цветы, сковывавшие её руки. Видел, как девушка впитывает в себя всё то, что было в лесу, всё то, что он выпивал из неё, словно родниковую воду. А он мог забить насмерть того паренька на арене, если б не вклинился Мастер! Зачем? Знал ли он, что это Шэрра? Если да, то это не было подвигом. Ради такой, наверное, Тони тоже вмешался бы.

Но он долго ходил со своим зайцем-беляком. Он договорился об условных знаках. Он умел справляться с бедами.

Он уже представил — слишком явственно, — крепость, что будет защищать Шэрру, поэтому не мог отказаться от странного видения — как она в той крепости застынет и будет вечно счастлива.

А Шэрра нынче и не спорила. Она вдыхала лес.

А потом открыла глаза.

Посмотрела на Тони, посмотрела на Роларэна, опять опустилась на меховую шкуру, провела кончиками пальцев по его щеке.

— Ты завтра будешь меня учить? — прошептала она совсем тихо.

— Да.

— Я уже кое-что умею, — прошептала она в ответ. — В этом лесу были люди. Были люди…

Роларэн улыбнулся и утянул её в свои объятия — целомудреннее одного только даже взгляда Тони. Громадина застыл, ревностно поджимая губы, но не мог выдрать её из рук ненавистного эльфа, при всём своём желании — попросту не мог. Он бы и хотел, он и рвался было к ней, но ничего не получалось — почему? Знать бы только — тогда, возможно, было бы легче.

Он съел кроля, которого ему привёл Роларэн, закутался в плащ, наколдованный им, и принялся рассматривать меч, управляться которым научил Миро. Единственное, что осталось от славного клеймённого рыцаря.

Он не слышал, что Шэрра говорила о людях. Он ждал.

Год 120 правления Каены Первой

Тони всегда считал себя могучим парнем — сильным, способным сражаться на своё счастье. Он хвастался широченными плечищами, радовался, как дитя, когда становился выше и мощнее. Он, казалось, упивался властью, которую давала физическая сила, одно только преимущество в масштабах над другими.

Громадина Тони. Детское прозвище — он был весьма крупным ребёнком, — переросло в его собственное имя. Ему не нужны были другие обозначения, кроме этого, единственного верного и подходившего ему что по духу, что по внешности. Ему приятно было полагать, что он в своих объятиях человека может сдавить до смерти. И до Академии Громадина был уверен, что достаточно только ему увидеть эльфа, он голыми руками переломает ему все кости — или же разрубит своим большущим мечом пополам. Эльфы хрупки.

Он смотрел на Рэ с ненавистью; таким слабакам нет места в Академии. Почему Мастер подобрал его — никто не знал. Никто не знал, почему занимался лично и учил чему-то в тишине тренировочного зала. Громадине не хотелось быть учеником Мастера. Тот казался ему таким же слабым, как и все остальные. И когда он впервые увидел его в эльфийском, настоящем обличии, то был уверен в том, что это будет нетрудно. Сжать своими могучими руками — и эльф обратится в прах.