– Наш клиент хочет лично посмотреть второй астринг, без этого сделки не будет, – попытался надавить Кеннет, но безуспешно.
– Вы видели его собственными глазами, – усмехнулся Дюкри. – Он ничем не отличается от первого, но не работает. Я жду еще два дня, потом улетаю.
Тон, которым Уран произнес последнюю фразу, не оставлял сомнений в том, что разговор окончен. Бандиты переглянулись, молча поднялись из-за стола и ушли.
А их место занял сонный Мерса.
– Капитан.
– Энди?
– Да.
– Доброе утро, Энди.
– Доброе утро, – алхимик зевнул. – Капитан, скажите, зачем вы… э-э… приказали Галилею меня разбудить?
– Я не приказывал.
– Значит, он соврал, – Мерса снова зевнул. – Еще Галилей сказал, что вы громко плакали ночью, потому что тоскуете по Линге.
Дюкри поперхнулся.
– Если это так, я могу смешать вам замечательный успокоительный порошок по уникальному рецепту Альваро Хасины, это наш… э-э… медикус. Поверьте, вы останетесь довольны.
⁂
Условившись, что Аксель будет ждать в «Полной чаше» и не уйдет дальше ближайшей таверны – в том случае, если соберется пообедать, Бабарский выскользнул в переулок, через проходной двор добрался до соседней улицы, прошел по ней два квартала и, только убедившись, что за ним никто не следует, отправился в доходный дом вдовы Муто. В который тоже вошел через черный ход. Поднялся по черной лестнице, никого не встретив по дороге, постучал в номер Мерсы и распахнул дверь, не дожидаясь ответа.
– Почему ты не запираешься?
– Э-э… – сидящий в кресле алхимик поднял голову, несколько секунд смотрел на энергичного суперкарго, после чего поправил очки и переспросил: – Что?
– Почему не запираешь дверь? – ИХ прошел в комнату, потрогал пальцем стол, выглянул в окно, раскрыл и закрыл дверцы шкафа и вновь повернулся к Мерсе. – Ты все-таки не на «Амуше».
– Ты… э-э… вроде бы говорил, что здесь безопасно, – промямлил Энди, возвращая очки на нос.
– Я говорил, что тебя здесь вряд ли ограбят, – уточнил Бабарский. После чего посмотрел на обложку книги, которую читал Мерса, покачал головой, увидев мудреное научное название, и велел: – Собирайся.
– Я планировал сегодня… э-э… отдохнуть, – сообщил в ответ алхимик. – Был сложный день.
– Хватит морочить мне голову, нам некогда.
– Тебе?
– Разве я сказал «мне некогда»? – удивился суперкарго. – Нам, Энди: тебе, мне, Акселю и даже Галилею. А учитывая, что я с трудом передвигаюсь после вчерашних упражнений на свежем воздухе, потянул обе руки, левую лодыжку и спину, да еще, кажется, простудился, я вообще не понимаю, как тебе хватает совести сидеть и смотреть на мои мучения.
– А что… э-э… я должен делать?
– Вставай и бери шляпу. Ты позавтракал? Прекрасно, у нас много дел.
Энди понял, что ИХ не отстанет, отложил книгу и приступил к поискам шляпы.
– Опять бомбы делать?
– Откуда в тебе эта кровожадность? – искренне удивился Бабарский. – Разве я заставлял тебя делать бомбы?
– И не один раз, – вздохнул Энди.
– Ах, ты о тех случаях… – суперкарго улыбнулся. – А на Тердане?
– Тоже.
– Видишь, как хорошо, когда все развивается в привычном ключе? Ты нашел шляпу?
– Вот она.
Шляпа отыскалась в нижнем выдвижном ящике гардероба, лежала рядом с коробкой, в которой ИХ разглядел самодельные бомбы.
– Наверное, специально положил сюда, чтобы не забыть, – предположил Мерса.
– Бомбы?
– Шляпу.
– Ты всегда славился предусмотрительностью.
– Э-э… наверное.
– А бомбы почему не использовал?
– Дюкри велел сделать с запасом.
– Он тоже предусмотрительный, – поразмыслив, признал Бабарский и вышел за дверь в тот самый миг, когда алхимик стал задвигать ящик.
– Куда… э-э… идем? – осведомился Мерса, когда они спускались по лестнице.
– Ты любишь искусство? – вопросом на вопрос ответил ИХ.
– Люблю что? – растерялся алхимик.
– Искусство, – повторил Бабарский и на всякий случай пояснил: – Ну, там, музицировать, петь, писать картины…
– Ты… э-э… издеваешься?
– Ни в коем случае.
Я не стану… э-э… музицировать, – Мерса попытался остановиться и не идти дальше. – Я не умею.
– Тебе и не придется.
– Тогда почему ты все это сказал?
– Потому что я отыскал прекрасный способ совместить твои профессиональные способности с великим искусством.
– Каким… э-э… образом? – насторожился алхимик, поскольку знал, что «способы» Бабарского не всегда оказывались законными.
– Узнаешь.
На этот раз они не скрывались: спустились по главной лестнице, прошли через большой холл доходного дома – вдова Муто хотела, чтобы ее заведение хоть чем-то напоминало отель, и на извозчике отправились в Старый город. Чему уставший от Карусели Мерса изрядно обрадовался. Но, увидев, что они остановились у мастерской скульптора, вновь насторожился:
– Так ты… э-э… не лгал?
– Почему вы все думаете, что я постоянно лгу? – ИХ сделал вид, что обиделся.
– Потому что мы хорошо тебя знаем.
– Выходит, не слишком хорошо.
– Но зачем мы здесь?
– В последнее время я испытываю непреодолимую тягу к прекрасному, – объяснил ИХ, расплачиваясь с извозчиком. – Тебе знакомо это чувство?
– Чувство прекрасного?
– Чувство непреодолимой тяги.
– Я не кузель, я не тяну.
Бабарский, который как раз собирался войти в мастерскую, замер и посмотрел спутнику в глаза:
– Олли?
– Так и знал, что ты догадаешься, – хмыкнул алхимик. – Что меня выдало?
– Ты стал похож на человека.
– Что мы здесь делаем?
– Решили заняться искусством.
– Мы вроде бы ночью занимались искусством, – усмехнулся Мерса. – В каком-то музее.
– Ночью мы занимались морскими сокровищами, – поправил его ИХ. – Но лучше об этом не распространяться.
– Как скажешь, – кивнул алхимик и толкнул дверь.
Внутри оказались скульптуры.
Причем вопреки ожиданию и названию заведения, внутри оказался торговый зал, то есть галерея, и гостям предлагалось внимательно рассмотреть работы автора, восхититься, а при возникновении непреодолимой тяги – купить.