Волосы. Иллюстрированная история - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзан Дж. Винсент cтр.№ 60

Cтраница 60

Некоторые молодые люди не просто кричали, как резаные. При том что в Соединенных Штатах поведенческие нормы были более жесткими, чем в Великобритании, там также было более развито сутяжничество и было проще отстоять определенную концепцию личности. С этим связано отсутствие традиции школьной формы — традиции, в которой дети и их родители, пусть и не всегда добровольно, были готовы к тому, что индивидуальный облик будет подчиняться общей идентичности сообщества, в обсуждении которой они не имели права голоса. Все это означало, что, в то время как школьники в Великобритании (а иногда и их родители) могли лишь жаловаться, когда их заставляли стричься, в Соединенных Штатах некоторые из них подавали в суд. Несмотря на действие школьных кодексов, предписывавших короткие стрижки, в течение десятилетия между 1965 и 1975 годами «ошеломляющее количество» молодых людей добивалось справедливости в судах, не только в судебной системе штата, но и через федеральный суд. После безуспешных слушаний в соответствии с законодательством штата более ста дел было передано в федеральные апелляционные суды, а девять упорных сутяжников из числа школьников даже обратились в высшую судебную инстанцию Америки — в Верховный суд ^[435]. На таком фоне неохотное повиновение моего брата и его друзей в нашей сельской школе в Новой Зеландии кажется совершенно безвредным.

Противники длинных волос выдвигали те же аргументы, что звучали по другую сторону Атлантики, хотя и с большим отвращением и яростью: подобные прически были физически неаккуратными, расхлябанными в моральном отношении и создавали путаницу во внешних признаках гендера. Длинные волосы воистину были чреваты распадом общества, а их обладатели были антисоциальными дегенератами, которые оставили приличия у дверей парикмахерских. Одна из причин усиления беспокойства заключалась в том, что ценности, которые, как казалось, игнорировали молодые люди, определялись как американские. Это означало, что, независимо от мотивов длинноволосых, их внешность каким-то глубинным и угрожающим образом воспринималась как предательство. Для врагов длинных волос это была прическа, предполагавшая сознательное отрицание убеждений и норм поведения, на которых была основана нация. Таким образом, ставки внезапно выросли, и разделение было очень четким: с одной стороны были коротко стриженные приличия и порядок, с другой — нравственная развращенность и хаос. Как высказался директор небольшой школы в Висконсине, свидетельствуя в поддержку правил, касающихся волос: «Всякий раз, когда я вижу длинноволосого подростка, он, как правило, предводительствует бунтом, он совершил преступление, он наркоман или что-то в этом роде». Длинные волосы, сказал он, являются «неамериканскими» и «отражают символ, который, как мы ощущаем, призван разрушить все, что мы пытаемся создать, и говоря „мы“, я подразумеваю богобоязненных американцев» ^[436].

Длинные волосы на мужчинах, в равной степени демонизируемые их противниками и идеализируемые их сторонниками, стали символом, несущим гораздо более общую политическую нагрузку. На протяжении десятилетия волосы становились все длиннее и могли использоваться для отсылки ко всему, что противоречило структурам, убеждениям и политике истеблишмента; этот знак закрепился и за нарастающими протестами против войны во Вьетнаме, и за новым юношеским движением, отрицавшим принятые формы гражданства (ил. 6.3). Когда длинные волосы присвоило движение хиппи, возникшее в массовом сознании в течение «Лета любви» 1967 года, Америка увидела в них символ социальной дисфункции — а по другую сторону баррикад такую прическу считали предвестницей грядущей утопии. В длинных распущенных локонах проявлялась автономия молодежи; свобода выражения, секса и наркотиков; торжество природы над всем искусственным и предписанным; протест против патриотической войны и отказ от императивов капитализма. В этом отношении трудно переоценить важность волос как вещественного символа: отращивание шевелюры было «для контркультуры способом публично заявить о себе» (ил. 6.4) ^[437].

^{Ил. 6.3. Хиппи и вооруженный полицейский. Народный парк, Беркли, Калифорния. 1969. Конфликт касается не только внешности}

Апофеозом всего этого стал театральный мюзикл, а затем фильм «Волосы», который видели миллионы людей по всему миру. Его однословное название резюмировало его нравственный посыл и провокационность. Спустя два года после первого представления, в 1969 году Джон Леннон и Йоко Оно устроили свой собственный «волосатый» протест, проведя серию «постельных» мероприятий. Начиная с празднования собственного медового месяца они извлекали выгоду из неизбежного внимания СМИ, появляясь на публике и воплощая в жизнь свое послание мирного протеста: они оставались в кровати и отращивали свои волосы. Приглашенные репортеры и фотографы распространяли по миру изображения длинноволосой пары, блаженно возлежавшей на подушках, на оконных стеклах за ними были наклеены плакаты с лозунгами: «ВОЛОСЫ ЗА МИР» и «В ПОСТЕЛИ ЗА МИР» (ил. 6.5). «Леннон был сторонником символического подхода к политике. Для него это было революционно — отращивать волосы в качестве символа отказа от более привычного образа жизни» ^[438]. В одном из интервью Леннон заявляет об этом прямо: «Все, что мы говорим, символически, это вместо того, чтобы, допустим, бить витрины, отрасти свои волосы, например» ^[439].

^{Ил. 6.4. Длинноволосый хиппи в бусах и с колокольчиками на первой встрече в знак всеобщей любви в парке на острове Белль Айл, Детройт. 1967. Отказ от традиционных американских ценностей}

Почти полвека спустя меня более всего поражает наивная уверенность этой контркультуры. Многие из участников описываемых событий действительно верили, что то, какую они носят прическу, имеет большое значение и что это может помочь изменить мир. Кит Кэррадайн, чья актерская карьера началась с его ролей в оригинальном бродвейском мюзикле «Волосы», заявил: «Волосы были важны. Было важно иметь волосы. Вы знаете, это было частью униформы, частью заявления <…> Мы пытались продемонстрировать модель утопии» ^[440]. По иронии судьбы коммерческий успех мюзикла и фильма «Волосы» является признаком того, как контркультура быстро присваивается и начинает эксплуатироваться приспособленческой, жадной гегемонией. Как объясняет Дик Хебдидж, субкультуры в своем развитии проходят неизбежный и продолжительный цикл протеста, размывания и поглощения. В частности, в процессе коммодификации стиля субкультурная инновация будет изъята из ее первоначального контекста и введена в массовое производство, благодаря чему станет общедоступной, приемлемой и приносящей прибыль ^[441]. В Великобритании присвоение длинных волос доминирующей культурой произошло раньше, чем в более консервативном обществе США. Еще в 1969 году, всего за месяц до первого постельного протеста Джона и Йоко, обозреватель Daily Mirror заявил: