Волосы. Иллюстрированная история - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзан Дж. Винсент cтр.№ 25

Таким образом, тесные дружеские отношения, сопровождающие уход за волосами, заставляли считать цирюльников и парикмахеров ненадежными хранителями чужих секретов. Считалось, что эти люди неразборчивы в социальных связях. Физический и эмоциональный контакт в процессе ухода за волосами, однако, также ведет к более явной сексуализации. Волосы чувственны; прикосновения к лицу, голове и шее способны возбуждать. Проще говоря, причесывание может иметь сексуальный подтекст. Именно так его рассматривал Сэмюэль Пипс (ил. 3.4), в чьем дневнике описаны удовольствия, которые он получал, когда служанка причесывала его волосы. Поначалу это были чувственные встречи, во время которых Пипс, иногда в течение целого часа, упивался лишь ощущениями от ухода за волосами ^[191]. Постепенно его пассивное наслаждение становилось все более сексуально активным, а его проза — все более скрытной, поскольку он кодировал свои заметки с помощью особого шифра, предназначенного для описания его эротических переживаний: «и все время, пока Деб расчесывала мои волосы, я tocar ее своей mano para mi огромному удовольствию [Я трогал ее своей рукой к своему огромному удовольствию]» ^[192]. В конце концов его жена Элизабет застала его за этим:

Слуге XVIII века Джону Макдональду, о котором уже говорилось выше, парикмахерское искусство открыло простор для реальной или гипотетической сексуальной активности, ведь уход за волосами предоставлял ему привилегированный доступ к женщинам в их личных покоях — проявление того, что Дон Херцог назвал «напряженной экономикой анонимности, личного пространства и сексуальности» ^[194]. Из-за этого некоторые в то время чувствовали, что «дамы, безусловно, поступают неблагоразумно, нанимая для себя так много мужчин-парикмахеров. Это нескромный обычай» ^[195]. Подобное представление о взаимоотношениях дамы и ее парикмахера отражено в большом количестве эстампов того времени. На гравюре «Подсказка мужьям, или Уборщик, должным образом убранный» 1776 года (ил. 2.19) пожилой муж врывается в покои своей жены в момент, когда ей делают сложную прическу. Опозоренный супруг замахивается хлыстом на парикмахера, молодого мужчину в преувеличенно щегольском парике в стиле модников-макарони. Позади мужа потешающаяся служанка складывает пальцы в жесте, символизирующем рога, а на стене на заднем плане висит портрет, на котором женщина запускает руку в разрез своей юбки в области гениталий. Жена в дезабилье держит в руке длинную булавку, что можно интерпретировать как фаллический символ. Мораль ясна. Подобные представления о распутности парикмахеров остаются привычной частью профессии и в наши дни: «Существует ли работа лучше для молодого, здорового мужчины с ненасытным аппетитом до телочек, чем близкое общение с двенадцатью женщинами в день? Это, безусловно, одно из главных преимуществ выбора парикмахерского дела в качестве карьеры» ^[196].

Интересно, что цирюльники оказались в стороне от этого разгула. Несмотря на свою роль поставщика презервативов или советов и тесное физическое взаимодействие со своими клиентами, сами они остаются бесполыми. Цирюльники также возглавляют сообщества, которые являются выраженно (хотя и не исключительно) гомосоциальными, но не гомосексуальными. Фигура женского парикмахера-мужчины имеет совершенно иной путь развития. Парикмахер, как мы видели, воображается сексуально активным, воплощая потенциальную или реальную угрозу достоинству женщины и супружеской чести ее мужа. Однако он также воспринимается как женоподобный, беспомощный мужчина (ил. 2.20). Это различное культурное восприятие цирюльника и парикмахера сохраняется, несмотря на сходство их профессий и тот факт, что в значительной степени они владеют набором одних и тех же навыков. Вне всякого сомнения, одновременная демаскулинизация и сексуализация парикмахера объясняется тем, что он имеет дело с клиентами женского пола, его притязаниями на более высокий социальный статус, чем у цирюльника, и его подчеркнутой связью с модой, как в собственной самопрезентации, так и при создании модных причесок для своих клиенток.

^{Ил. 2.19. Подсказка мужьям, или Уборщик, должным образом убранный. 1777}

^{Ил. 2.20. Monsieur le Frizuer. 1771. На этом изображении представлен французский, или офранцуженный, парикмахер. В руке он держит щипцы для завивки, а из кармана спускается прядь накладных волос. Его изящный облик — мушки, рапира, узорчатые бриджи, полосатые чулки и высокий фигурный парик — говорит о его изнеженности}

Два противоположных представления о парикмахере — женоподобном и ловеласничающем, гетеросексуально активном и гомосексуальном — часто сосуществовали одновременно. Так, писательница Мэри Хейс (1759–1843) в своем рассуждении о правах женщин в конце XVIII века, задалась вопросом, почему женщины более высокого социального положения, от которых можно ожидать большей утонченности, «без стеснения допускают к себе парикмахеров-мужчин». И в то же время она называет таких парикмахеров «господами неопределенного пола» (she-he gentry) ^[197]. Спустя столетие это одновременное распространение гомосексуального образа и его решительное отрицание в виде указаний на гетеросексуальную распущенность сохранило свою силу. Парикмахер Рэймонд (1911–92), чьи появления на телевидении и манерная самопрезентация сделали его знаменитостью в 1950‐х годах, сознательно культивировал китчевый образ гомосексуала. Известный по прозвищу мистер Тизи-Уизи (Mr Teasy-Weasy, буквально: «Кокетливые Завитки». — Прим. пер.) (причиной тому были его фирменные прически с завитыми локонами), он выглядел «невероятно холеным», в костюмах индивидуального пошива, с шелковыми носовыми платками, напускным французским прононсом и длинными папиросками (ил. 2.21). И при этом он «бесчестно обращался с женщинами». Он был «истинным „итальянским жеребцом“, и дамы становились в очередь, чтобы попасть к нему на прием» ^[198]. Видал Сассун описывал двойственную сексуализацию в своем собственном салоне похожими словами. Однажды он провел собрание сотрудников для обсуждения «чрезмерного либидо» своих стилистов, считая, что соблазнять замужнюю клиентку неэтично. На что один из сотрудников ответил: «Всем все равно. Они в любом случае думают, что мы все гомосексуалы» ^[199]. Существует еще слово «обжиматель» (crimper). Так называют себя стилисты независимо от своей сексуальной ориентации, но происходит оно из языка «полари» — жаргона мужчин-геев XX века ^[200]. Из этого особого лексикона «обжиматель» перебрался в салон, и коннотации женоподобия, которые он с собой несет, были включены, иронично или серьезно, в профессиональный образ многих из его референтов.