Каперский патент - читать онлайн книгу. Автор: Патрик О'Брайан cтр.№ 19

— Уверен, — ответил Мэтьюрин, — что для моряка пути через океан проложены в соответствии с ветрами и погодой, ими он следует с той же легкостью, как христианин может спуститься по Саквилл-стрит, пересечь мост Карлайл, пройти мимо колледжа Святой Троицы и прийти в Сант-Стивенс-Грин, это прибежище дриад, одна элегантнее другой. Капитан Обри, с другой стороны, потрудился избежать этих путей. Так же поступают и контрабандисты, на которых охотился тот неприятный тендер. Нет сомнений, что судно перед нами — одно из них.

В этом отношении Мэтьюрин ошибался. Шхуну точно строили с упором на скорость, и для перевозки контрабанды она отлично подходила, но взору более опытному, чем у доктора, открылось бы, что пока ее небольшой экипаж отчаянно трудился над вантами и грот-марса-реем, другая группа мужчин и три женщины собрались у кормовых поручней. Они махали руками и окликали фрегат — очевидная картина возвращенного трофея, точнее трофея, готового к возвращению.

«Сюрприз» подошел поближе и поравнялся со шхуной, забрав ветер из её парусов, выстрелил под ветер, и судно спустило флаг.

— Соплаватели, — громко обратился к экипажу Обри. — Вы все помните условия нашего договора. Если кто-то забудется настолько, что ограбит пленника или плохо с ним обойдется, или же разграбит шхуну, то его ссадят на берег. Спустить синий катер!

Но шхуна «Мерлин» оказалась не возвращенным трофеем. И что бы ее капитан (франкоговорящий американец из Луизианы) ни говорил, не входила она и в ряды независимых приватиров. По невероятно многословным, но все же согласующимся свидетельствам пленных стало ясно, что это консорт более мощного корабля — «Спартана», снаряженного франко-американским консорциумом, чтобы нападать на союзную торговлю с Вест-Индией.

Джек очень хорошо знал «Спартан» — преследовал его два дня и две ночи, в ясную, плохую и очень плохую погоду. Он высоко ценил мореходные навыки капитана приватира, но все равно его потрясла информация о том, что американец в этом плавании захватил как минимум пять призов. Его жертвами оказались два порт-рояльских судна с сахаром, отставших ночью от конвоя из-за своей медлительности, и три одиночных вест-индийца с гораздо более ценными грузами индиго, кофе, сандала, черного дерева, экстракта желтого дерева и мехов. Последние попробовали прорваться в одиночку, будучи хорошими ходоками.

Но еще больше удивило то, что все пять призов стояли на якоре в гавани Орты, на Фаяле, пока их капитанов, несколько жен (тех капитанов, которые предпочли плавание с комфортом) и торговых агентов отправили во Францию на шхуне, дабы организовать уплату выкупа за них самих, суда и грузы.

— Господи, почему же он не помчался домой со всей скоростью, с такой-то великолепной добычей? — пытался понять Джек. — В жизни не слышал, чтобы частный корабль так преуспевал за один короткий поход, да и за длинный тоже.

Ответ оказался очевидным, но стал известен лишь вечером. Капитан шхуны не выдавал никакой информации, а его маленький экипаж и не мог проболтаться, будучи совершенно неосведомленным об общем плане. А Джек и Пуллингс слишком беспокоились о бывших пленных, нынешних пленных и ремонте трофея.

Американский капитан, торговцы и их жены поднялись на борт «Сюрприза», и в нормальных условиях хотя бы из вежливости Джек пригласил бы их на обед — быстро приближался офицерский час. Но сейчас у него не было ни каюты, чтобы принимать гостей, ни хоть каких-то запасов, чтобы накормить их в том случае, если бы каюта существовала.

— Мистер Дюпон, — обратился он к американскому капитану, которого отвел на корму, чтобы в относительном уединении посмотреть документы «Мерлина», — вы можете сделать мне огромное одолжение, если пожелаете.

— Я рад сделать все, что в моей власти, сэр, — ответил Дюпон, с сомнением разглядывая фигуру перед ним. Капитаны приватиров заслуженно славились своей жестокой жадностью, а Джек Обри — высокий, мрачный, неумытый, со светлой щетиной на небритом лице, окровавленной повязкой (рана из-за суматохи снова открылась), и закостеневшими от крови волосами, которые все еще болтались, как ужасно покрашенный женский парик — заставил жен купцов отпрянуть в ужасе, как бы они ни были привычны к морю. — Все, что в моих скромных силах.

— Дело в том, что у нас мало провизии. Мне будет стыдно за корабль и за себя, если я предложу вам и дамам обед из солонины, сушеного гороха и такого слабого пива, что его едва можно пить.

— Я в вашем полном распоряжении, прошу вас, — воскликнул Дюпон, приготовившийся к гораздо худшему. — Запасы у меня довольно обширные, хотя чай почти кончился. И хотя кок у меня черный, кое-что он умеет. Я его купил у человека, который прямо-таки поклонялся своему брюху.

Конечно, это поклонение ложным богам, но после такой бури и многих дней почти на одних галетах капитан и офицеры «Сюрприза» сочли, что в этом что-то есть. Даже гости приятно удивились — хотя черный кок и раньше всегда их хорошо обслуживал, но сейчас раскрыл все свои таланты. От его волована ^[16] у дам глаза на лоб полезли, а яблочный пирог словно готовили на кухне «Флэдонга».

«Сюрпризовцы» приписали такой эффект счастью и благодарности — когда кок переправился на фрегат, Киллик (как капитанский стюард, естественно отвечавший за такие дела), взял его за руку и медленно прокричал в его недоуменное ухо: «Ты теперь свободный человек, кричи ура!», жестами показав освобождение из оков. Так он обозначил то, что, ступив на палубу британского корабля, чернокожий перестал быть рабом.

— Ты, — повторил Киллик, дотронувшись до его груди, — свободный человек.

— Простите, сэр. Меня зовут Смит.

Но из страха оскорбить кого-нибудь говорил он так тихо, да еще и среди радостных воплей, что его слова совершенно не повлияли на общественное мнение.

Пировали в кают-компании. Джек Обри, приглаженный и респектабельный, сидел за одним концом стола, Пуллингс — за другим. Когда обед наконец закончился, Стивен и его сосед справа вышли на подветренную сторону квартердека покурить маленькие бумажные сигары на испанский манер.

Общались они тоже по-испански. Собеседник Мэтьюрина, Хайме Гусман, выходец из Авилы в Старой Кастилии, владел частью кадисской фирмы, которая приобрела большую часть красящего экстракта желтого дерева на захваченном судне «Вильгельм и Мария». Он мог в определенной степени объясняться на деловом английском, но давно уже разругался со всеми товарищами по плену. Общительного по природе человека на долгие недели лишили могущества речи, и теперь он говорил с пугающим многословием.

— Эти женщины, ох, эти отвратительные, постыдные женщины, — жаловался он, выпуская дым изо рта и носа — не давали мне предаться моей слабости даже по пути в Америку. Циветты развратные. Но и без этого я нахожу их до глубины души невыносимыми. Одно время думал помочь им исправиться, но потом понял — тот, кто моет ослу голову, теряет впустую и мыло, и время. Никого из них бы не приняли в Авиле. Бабушка вашего крестного никогда бы не согласилась их принять.