Помощник хирурга - читать онлайн книгу. Автор: Патрик О'Брайан cтр.№ 46

— Увы, нет. — Стивен покачал головой. — Хотя давно мечтал там побывать.

— Тогда изучите эту карту. Бесконечные дюны, как видите, — указывая на восточное побережье, сказал сэр Джозеф. — Мелководье, а при господствующим западном ветре подветренный берег очень неудобный: всего несколько подходящих мест для высадки в стороне от устья реки, и лучшие из них под защитой этого чёртова острова. Совет адмиралов сошёлся во мнении, что даже без оберегающих его мелей плохое дно, где толком не держит якорь, и преобладающий ветер уже делают невозможным захват Гримсхольма с запада — то есть со стороны открытого моря. И хотя старший офицер морской пехоты предложил план атаки с востока, это потребовало бы мощной эскадры линейных кораблей для огневой поддержки, не говоря уж о бессчётных транспортах и бомбах. Его оценка вероятных потерь неприемлемо высока. Но будь потери терпимыми, а шансы на успех гораздо выше, план всё равно пришлось бы отклонить: у нас нет кораблей и транспортов. Мы просто не знаем, где их взять. Эта злосчастная американская война высасывает из нас ресурсы, а мы и так каждый день получаем жалобы от лорда Веллингтона, что не оказываем ему поддержки на северном побережье Испании, а флот не показывается там вовсе, и что французские эскадры в устье Бордо и севернее в любой момент могут атаковать опасно растянувшиеся линии коммуникации. Нам жутко не хватает кораблей, Мэтьюрин. А в этой войне именно от них всё зависит.

— Я полагаю, от наших союзников помощи не много?— Только не на море. Шведы и русские, возможно, отличные солдаты, но исход этой войны решится не на суше. Кроме того, в этом альянсе Бернадота[3] вообще вряд ли можно считать союзником. Вам прекрасно известно, что этот изворотливый тип вполне мог бы и самому Иуде дать пару советов. В данный момент его главная цель — получить наши дотации для того, чтобы завладеть безобидной Норвегией. В любом случае, у шведов мы не найдём реально боеспособного флота. Как, собственно говоря, и у русских.

То есть, они владеют какими-то кораблями, но совершенно не умеют ими управлять.

Когда эти страны стали нашими врагами и английские офицеры покинули их, всё пошло из рук вон плохо, не говоря о том, что они в принципе отчаянно тупы и неповоротливы.

На совете присутствовал русский адмирал, и он предложил уморить их голодом. Ему сообщили, что провизии на острове на полгода. Говорит, мол, уморим голодом и установим жёсткую блокаду, да ещё на отвратительном таком французском. Установить блокаду на полгода и уморить голодом, когда у нас нет для этого кораблей и промедление в несколько дней подобно смерти! Одна лишь неделя может изменить характер всей северной войны! Но всё же не все иностранцы — глупцы. Есть один блестящий юный литовец, офицер кавалерии, отправленный к нам со шведской службы и снабдивший нас большим количеством свежих разведданных, которые позволят нам совершить ещё попытку, простите мне это грубое выражение, ещё попытку с более точным видением ситуации.

— Будьте так любезны поделиться этим видением.

— Оно весьма любопытно. За последние несколько недель произошли разительные перемены, вызванные наличием разногласий между группировками на острове.

Подробности мы найдём в той жёлтой папке возле вас, если будете так любезны её передать. Да, — надев очки, воскликнул сэр Джозеф, — вот оно. Насколько я помню, когда вы в последний раз спрашивали меня об этих группах, или организациях, я не мог дать ответ. Теперь всё иначе. Каталонские силы на острове состоят из трёх частей: «Лига», «Конфедерация» и «Братство». — Стивен кивнул: он прекрасно их знал. — «Льига», «Конфедерасио» и «Эрмандат» — простите мне моё произношение, Мэтьюрин, — каждая во главе с собственным лидером, а все они — под командованием французского полковника-артиллериста. Этого самого полковника отозвали на осаду Риги, а из-за воцарившейся суматохи замену ему прислали не сразу: на острове возникло грандиозное несовпадение мнений и глава наиболее сильной группировки, пользуясь отсутствием полковника, взял командование на себя и отослал всех несогласных офицеров на материк, где их приняли в Испанский легион. Теперь он отказывается подчиняться приказам того, кем был заменён полковник, майора Лесера, ссылаясь на более низкое звание последнего и некоторый не внушающий доверия сумбур при его назначении Макдональдом. Он написал генералу Удино, утверждая, что как подполковник — я, кстати, считаю, что он сам присвоил себе звание, — он скорее умрёт, чем стерпит это оскорбление и подчинится:

мы перехватили письмо.

— Сэр Джозеф, назовите же эту доминирующую группировку, и имя ее руководителя.

— Это «Братство», — передавая письмо, ответил сэр Джозеф, — а имя вы скорее узнаете из подписи, чем из моих жалких попыток правильно его произнести. Да и пишет он как курица лапой.Стивен посмотрел на подпись: «Рамон д’Ульястрет-и-Касадемон». В какой-то мере он ожидал встретить это имя: упоминание «Братства» уже заставило его сердце трепетать, а брошенный украдкой взгляд на рукописный текст подготовил. Но даже так доктор вздрогнул при виде знакомой, но встреченной при столь невероятных обстоятельствах подписи, подписи своего крёстного, и в течение какого-то времени пытался собраться с мыслями и сделать так, чтобы иллюзии и реальность слились воедино.

— Вы знаете этого джентльмена? — спросил Блейн.

Было бы странно, если Стивен не знал. В Каталонии его детства родственные связи значили очень много, и он кучу времени провёл в доме крёстного. Эн Рамон тогда был его героем — страстный патриот, прослеживающий свою родословную по женской линии до самого Вифреда Волосатого,[4]отказывающийся говорить на испанском, если только не находился, по его выражению, за границей, то есть в Арагоне или Кастилии. Неистовый охотник, настоящий матёрый хищник, что в родных горах, что в лесах. Именно ему мальчик Стивен обязан был первым добытым волком, медведем, гнездом могильника, не говоря уж о выхухоле и виверре. Искусный наездник и неутомимый оратор. Героический оттенок его фигура получила в связи с тем, что стало известно Стивену с годами:

оказалось, что гордость Эн Рамона включала в себя изрядную долю тщеславия. Для неискушённого взгляда его страсть к превосходству, к стремлению вести, а не быть ведомым, являлась своего рода помехой в деле достижения каталанской автономии.

Присмотревшись же более пристально, в крёстном можно было обнаружить нечто большее, чем своевольное безрассудство. Но, несмотря на всё это, Стивен испытывал к нему неподдельную привязанность. Его безвредная любовь к пышным нарядам, стремление к превосходству, да и пороки посерьёзнее не стоили много, когда речь заходила о его храбрости, обостренном чувстве чести, великодушии и неизменной доброте в отношении крестника. Стивен помнил его, вышагивающего по продуваемому холодным ветром Ульястретскому холму в раскачивающемся в такт шагам мальтийском плаще, декларирующего стихи о случившейся во времена деда осаде Барселоны, когда каталонцы и англичане под командованием лорда Питерборо разбили испанцев.[5] Без сомнений, поэзия бы вышла более впечатляющей, хотя и менее трогательной, если бы имя Питерборо не рифмовалось так часто со словом «разбойник».

— Я знаю его, — улыбнулся Стивен. — Каково снабжение гарнизона?