Медленные пули - читать онлайн книгу. Автор: Аластер Рейнольдс cтр.№ 40

Он вспомнил, как в первый раз увидел Погибель. Его охватило разочарование. Нечто столь значительное – а выглядит так скучно, невзыскательно.

– О, – сказал он, – мне показалось, что я узрел нечто наделенное великой святостью.

– Это странно, – ответил Беллармин после паузы. – Я слышал кое от кого, что более обычной реакцией выступает разочарование. И сие неудивительно. В конце концов, Погибель – всего-навсего нейтронная звезда.

Он провел Серхио по мостику без перил меж контрфорсов. С такой высоты орнитоптер казался мошкой рядом с термитником.

– Вы упомянули об этих… слухах, – сказал Серхио, чтобы как-то отвлечься от пропасти под ногами. – Мне представляется вероятным, что я совершил нечто, достойное похвалы, поскольку едва ли Иван призвал бы меня через пол-Марса, чтобы вынести выговор.

– Больным старикам свойственно чудаковатое поведение, – промолвил очевидник (они опять вошли в средний шпиль). – Но безусловно, такая возможность скорей гипотетическая. Если бы ты согрешил против канонов ордена, если бы в той или иной форме выказал неповиновение приказам и обязанностям – даже вдали от Хризы… мы бы об этом знали.

– Не сомневаюсь.

– И это разумно с твоей стороны. – Беллармин остановился. – Мы прибыли. Ты готов, Менендес?

– Нет. Я нервничаю. Я не понимаю, зачем призван сюда. Могу только предполагать, что у причины моего вызова есть нечто общее вот с этим. – Он поднял сумку на манер военного трофея. – Но мне кажется, что единственный способ развеять сомнения – войти внутрь и услышать, чего от меня хочет Иван.

– Едва ли ты получишь ясный ответ.

– Иными словами, он и сам не обязательно понимает, зачем позвал меня?

– Помни, Менендес, что он болен.

Они отворили дверь палаты, где царило тихое, ненавязчивое ожидание смерти, подобной росе, что вот-вот ляжет на цветы. Ароматические свечи горели в настенных канделябрах. Каждый имел форму кивидинокийской руки: тонкие, как рапирные клинки, пальцы, откованные из железа. В комнате висел сепийно-коричневый дым, и сквозь него Серхио с трудом различил укрытую одеялом фигуру умирающего. У кровати кольцом выстроились, точно коленопреклоненные прихожане, мониторы системы жизнеобеспечения. В большинстве своем они были отключены.

– Не надо его слишком утомлять. Он может уйти от нас в любую минуту, но оставшиеся нам мгновения его присутствия нецелесообразно растрачивать впустую.

– Вы останетесь?

– Не думай обо мне. Я буду рядом.

– Очень жаль. – Серхио опять подавил усмешку. – Очень жаль, что вам надо уйти, хотел я сказать…

Когда очевидник удалился, Серхио подождал несколько мгновений, пока глаза не привыкли к сумраку. Ему ни разу не приходилось видеть существо столь близкое к смерти, как Иван. Было поистине чудом, что в этом дряхлом теле еще протекают какие-то метаболические процессы. Каждый вздох был слабее предыдущего. У Серхио затекла рука, и он опустил сумку на пол. Наверное, при этом произвел едва слышный звук или возмутил воздушные течения в комнате, – как бы то ни было, старик открыл глаза. На это действие у него ушло столько же времени, сколько у розы – на то, чтобы раскрыться с рассветом.

– Менендес. – Губы Ивана едва шевелились. – Ведь тебя так зовут? – И после паузы: – Как прошел полет из Викингвилля?

– Тепловые потоки превосходны, – ответил Серхио.

– Обычно для этого пользовались глайдерами. Параглайдерами, ну да ты знаешь. Я прыгал с тепуи ^[3] в Венесуэле. На Земле. Еще до появления кивидиноков. При этом… недолго и штаны обмарать.

– Вы вольны доверять своим воспоминаниям, Иван.

– Господи, а я-то думал, что Беллармин – упрямец. Расслабься. Почтение мне нужно не больше, чем скейтборд. Ты захватил рекордер?

– Он готов. Я не вполне понимал, чего вы от меня хотите. В Диоцезе мне ничего не сказали.

– Это потому, что у них нет ни малейшего понятия, о чем я думаю. Ага! Сумка. – Руки Ивана выпростались из-под одеяла и ощупали сумку, вытащили освященный старинный магнитофон и с неожиданной аккуратностью поставили у кровати. – А вот и оно. Молодец, Менендес! Какой же ты молодец! Думаю, мне стоило лучше к тебе относиться. – Дрожащими пальцами он нашарил бутылочку виски, откупорил ее и подержал у носа. – Это клановое пойло, да? Ты рисковал, доставляя его.

– Не совсем. Я настоял, что у этой бутылочки символическая функция.

– И ты прав, сынок. – Иван глотнул и поставил бутылочку среди личных вещей с другой стороны ложа. – Ты помог и себе. Ты вправе кое на что рассчитывать. Садись.

– Я по-прежнему не понимаю, зачем я здесь.

– Никаких секретов. Я должен поведать тебе кое-что. И только тебе. Никому из старших по чину очевидников я не могу доверять.

Серхио сел рядом с ложем, нервно озираясь. На миг ему показалось, что в тенях и сиянии свечи отливает бронзой лицо Беллармина. Но только показалось.

– То, что вы желаете открыть мне, имеет касательство к… кивидинокам?

– К кивидинокам, Погибели и всему остальному!

Иван замолчал, облизал губы, изучая Серхио сквозь полусомкнутые веки.

– Я не такой реакции от тебя ожидал.

– Я… – Серхио покачал головой.

«…думал об Индрани».

– Как по-твоему, когда все это зародилось? – Старик повел рукой вокруг. – В тот день, когда я прекратил убирать дерьмо в Смоленске.

– Я…

– В тот день, когда явились кивидиноки. Октябрь две тысячи семьдесят восьмого. Нулевой Год. Да, я знаю, ты думаешь, что тебе все это известно. Этот эпизод-де хорошо задокументирован. Так-то оно так, однако…

Иван нашел в себе силы сменить горизонтальное положение на более близкое к сидячей позе. Серхио подскочил к нему и подложил подушки под спину.

– …впоследствии оказалось, что не так уж и хорошо. Если бы я просто выложил тебе все, сынок, ты бы наверняка счел меня маразматиком, утратившим контакт с реальностью.

– Я никогда не смел подвергать сомнениям истинность сказанного вами. И никто из нас не смел.

– Посмотрим, будешь ли ты так же стоек в этом, когда я закончу рассказ, сынок. – Иван пригубил еще кланового виски, протянул бутылочку в сторону Серхио, не дождался реакции и продолжил: – Сколько тебе стандартолет, сынок? Двадцать четыре, двадцать пять? Ты не мог быть старше меня в тот день. Мы тогда еще не называли их кивидиноками. Это слово вошло в обиход значительно позже, когда они перешерстили наши культурные слои и сами выбрали себе имя. Оно из языка чиппева, означает «принадлежащие ветру». Возможно, имело какое-то отношение к способу их перемещения в пространстве.

– Возможно.