Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1999 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Бовыкин cтр.№ 91

Дошедшие до нас документы недвусмысленно говорят о том, что если сторонники монархии и участвовали в восстании, то это не те роялисты, чью деятельность направляли из-за рубежа. Лакретель вспоминал: «Всех увлекала неявная форма роялизма, которая казалась совместимой с лучше всего осознаваемыми принципами свободы. Новое чувство проявлялось спонтанно: его не породили никакие интриги из-за границы» . События развивались слишком быстро, эмигранты на них просто физически не успевали отреагировать. 4 октября 1795 г., то есть накануне мятежа, Уикхэм писал, что хотя среди выборщиков есть немало «истинных и убеждённых» сторонников монархии, хотя те очень активны, «нельзя скрыть, что на настоящий момент большинство составляют люди, которые до сих пор являются или были раньше сторонниками одного из правительств и партий, которые столь долго уводили Францию с правильного пути». Если Конвент будет свергнут, именно к ним перейдёт власть . Далее в том же письме он высказывал опасения, что если король немедленно не установит контакты с лидерами оппозиции Конвенту, не предоставит своим агентам в Париже права говорить от его имени, то в результате Конвент может быть свергнут, а к власти придут умелые и амбициозные политики, которые запросят за реставрацию монархии непомерную цену . Английский посол в Турине рекомендовал

Макартни посоветовать королю дать де Преси разрешение действовать от его имени . Пока оба письма были получены в Вероне, восстание уже оказалось подавлено.

Не удалось мне обнаружить следов повышенного внимания к восстанию и в сохранившихся документах в «Фондах Бурбонов»: лишь в одной анонимной записке побывавшего в Париже агента говорилось о том, что «дух секций великолепен, они просвещены и поощрены писателями - друзьями порядка и Монархии» . Окружение короля явно не имело никакого отношения к тому, что происходило в Париже, а епископ Арраса и вовсе предполагал, что это исключительно дело рук конституционалистов . 15 ноября лорд Макартни напишет из Вероны, что известье о подавлении восстания «не произвело большого впечатления на здешний маленький двор» . А сам Людовик XVIII в начале января 1796 г. скажет: «Не приходится многого ожидать от городских распрей в секциях и муниципалитетах, которые, как это часто уже было, меняют тиранов, не тиранию» .

Впрочем, немало сложностей вызывает попытка выявить не только степень участия сторонников монархии в восстании 13 вандемьера, но и самих этих сторонников. Можно лишь повторить то, что говорилось ранее о подозреваемых в роялизме депутатах Конвента: мы можем судить о credo того или иного персонажа исключительно по оставленным им самим свидетельствам или совершенным поступкам. И то в данный конкретный момент времени, поскольку роялист образца 1791 г. легко мог стать в 1793 г. республиканцем, в 1802 г. - бонапартистом, чтобы вновь превратиться в роялиста после Реставрации (или даже не дожидаясь ее).

Соответственно, когда речь идёт о политической ориентации в годы Революции, свидетельства мемуаристов (особенно если воспоминания были опубликованы после Реставрации) исключительно сложно принимать на веру. В то же время, если не считать тех роялистов, которые таились в подполье и снабжали сведениями принцев или западные державы, люди, находившиеся на виду, вели себя с сугубой осторожностью, и те доказательства своей приверженности королевской власти, которые они приводят задним числом, далеко не так очевидны. Например, в монографии Зиви в качестве доказательств роялистских убеждений графа де Воблана приводится та же цитата из его мемуаров, к которой я обращался, рассказывая, что он предлагал ввести во Франции двухпалатный парламент и единого главу правительства . Де Воблан по праву считается одним из активных участников восстания 13 вандемьера; 26 вандемьера он был назван в числе его организаторов и заочно приговорен к смерти , и у нас нет оснований сомневаться в его роялизме. В то же время такие предложения выдвигал тогда отнюдь не он один . Первая из этих идей, как известно, даже нашла отражение в Конституции III года, а за вторую выступали авторы многих писем в Конвент. Неужели все они также были роялистами?

Даже участие признанных роялистов в восстании 13 вандемьера выглядит порой далеко не однозначным. В качестве примера здесь можно привести судьбу одного из лучших журналистов той эпохи, уже упоминавшегося ранее Рише-Серизи. Будучи арестован во времена диктатуры монтаньяров и проведя 11 месяцев в тюрьме, после освобождения в октябре 1794 г. он начал издавать весьма популярную газету L’Accusateur Public, тираж отдельных выпусков которой доходил до 10 000 экземпляров . 3 вандемьера IV года (25 сентября 1795 г.) Тальен обвинил его с трибуны Конвента в роялизме. Будучи выборщиком секции Лепелетье, Рише-Серизи принял активное участие в восстании, входил в его руководящие органы. Однако после подавления восстания он трижды (!) был оправдан судами различной юрисдикции, несмотря на явное стремление властей, кассировавших один приговор за другим, добиться его осуждения.

В одном из памфлетов того времени Рише-Серизи писал:

Вы относитесь ко мне, как к заговорщику? Но я один. Вы обвиняете меня в продажности? Но я беден, и мои писания приводят клики в отчаяние. Вы обвиняете меня в амбициозности? Пребывая в расцвете лет, я никогда не занимал должностей, так стремлюсь ли я к ним при новом правительстве? Без сомнения, когда рабы пресмыкаются перед вами, прикрывшись республиканскими ливреями, мой путь не тот, что к ним [должностям. - Д. Б.] ведёт. Почему же тогда я иду на риск подвергнуться вполне предугадываемым бедам и столь очевидной опасности? О, если вы любите родину, вы найдете ответ в своих сердцах .

Таким образом, свидетельства и современников, и авторов мемуаров противоречат друг другу, что позволяет, при желании, найти среди них подтверждение любых, даже диаметрально противоположных точек зрения на события 13 вандемьера. Пожалуй, объединяет их лишь одно - отсутствие сколько-нибудь весомых доказательств роялистского характера мятежа. По сути, мы имеем дело с интерпретациями, причем та их часть, в которой слышатся обвинения членов парижских секций в роялизме, явно восходит к официальной точке зрения, сформулированной по горячим следам с трибуны Национального Конвента. Между тем обращение к документам той эпохи создает впечатление, что и сами обвинения, и контекст, в котором они были высказаны, за два с лишним века основательно подзабылись.

Уже на этапе обсуждения Конституции III года Республики законодатели старались выстроить систему, которая позволила бы предотвратить угрозу как справа, так и слева - и от роялистов, и от «анархистов». Трудно сказать, какая опасность заботила депутатов больше: пожалуй, до восстаний в жерминале и прериале они воспринимались как равноценные, впоследствии же на первый план стала выходить угроза реставрации монархии, казавшаяся всё более актуальной.

Как мы видели, роялистская опасность во Франции на протяжении всего 1795 г. отнюдь не была иллюзией. Но что происходило с роялистскими настроениями в Париже в дни мятежа? Ответить на этот вопрос позволяет капитальная работа, проделанная в свое время А. Оларом: в книге «Париж во времена термидорианской реакции и при Директории» он привел с разбивкой по дням отчёты полицейских осведомителей о настроениях горожан. Эти донесения не про