Право на ответ - читать онлайн книгу. Автор: Энтони Берджесс cтр.№ 47

Лен попросил еще воды. Не задумываясь, я сказал:

– За мой счет.

– Хорошо, – согласился Лен, – но только воду, и все. Ну так вот, мы караулили втроем, включая того, кто готов был заплатить пять фунтов напрасно. Мы ждали четыре вечера, напарники предложили сдаться, потому что теряем время, но речь шла о правосудии. Я прибегнул к крепким выражениям, как вы можете догадаться, и они согласились еще на один вечер. Мы действительно продежурили еще вечер и увидели ее где-то вблизи Драммонд-стрит. Я могу даже точно сказать, когда это произошло. За две ночи до того, как я вылетел сюда. Это как раз неделю назад.

– И что вы сделали?

– Что мы сделали? Ну один из наших сказал, что ему достаточно получить назад свои пять фунтов. Но я сказал, это будет неправильно. Это просто будет отрицанием отрицания. А здесь проблема наказания. Так что мы посадили ее в машину и отвезли в офис.

– Какой офис?

– Это не совсем офис, но мы так его называем. Как-то надо же назвать, ясное дело. Мы добрались туда и рассказали ей, что собираемся сделать. Она заплакала и сказала, что делает то, что делает, из-за своего сожителя. Если бы он с самого начала все сделал правильно, говорит, ничего бы этого не случилось. Мы спросили ее, чем он занимается, она ответила, что он наборщик, но мы ей, конечно же, не поверили. Если бы я до него добрался, то и он бы понес наказание, потому что я думаю, что нет большего преступления, чем жить за счет женщины. Так что я рассказал ей, что мы с ней сделаем, сделаем без какого-либо пристрастия к кому-либо, и что это только вопрос правосудия. Тогда она сменила тон, надо отдать ей должное. Я никогда не слышал подобной брани ни от одной из женщин, и, что еще хуже, брань ее была изысканна. И тогда мы ее наказали.

– Как?

– Вряд ли вам интересно. Ничего серьезного. Я хочу сказать, это было бы неправильно. Долговременные повреждения нужны только для серьезных случаев. И вам не следует задавать этот вопрос в любом случае, потому что тут дело в правосудии, и все тут, а не как оно было отправлено. Это дело требовало чего-то деликатного и сурового, такого, чтобы на всю жизнь запомнилось, но такого, чтобы зажило до смерти. Достаточно долгое тем не менее, чтобы держать их подальше от проделок, хоть чуть-чуть. Так что, поскольку каким-то образом вы мой товарищ, можно сказать, что мы тоже получили немного личного удовлетворения от совершенного правосудия.

– Да, да, довольно ваших чертовых теорий.

Казалось, Лен был уязвлен.

– И что вы сделали потом? – спросил я. – Куда вы ее дели? Как сильно вы ее избили? Вы, самодовольный подсвинок, – сказал я, – возомнивший себя Богом.

– Нет необходимости выражаться таким образом, – ответил Лен с достоинством, но вспыхнув угрожающе, как улица за окном. – Вам бы надо сдерживать эмоции в случае подобных вещей. И вы сказали «довольно теорий». Но только теория что-нибудь да значит.

– Я думаю, что знаю эту женщину, – сказал я. – Совершенно уверен, что знаю.

– Я бы удивился, если бы не знали, – заметил Лен. – Это могла быть та самая женщина, которая сыграла с вами ту шутку. И если правда хотите знать, – добавил он, – мы дали ей бренди, и один из наших посадил ее в машину и довез почти по адресу, который она указала. Где-то недалеко от Баронс-Корт или Ерл-Корт. Я забыл, где конкретно. И у нее немного шла кровь изо рта. Пара зубов – такое же наказание, как любое другое. Она плакала всю дорогу домой, сказал один из наших.

– А как, – спросил я, Денхэм, пухлый бизнесмен среднего возраста, ставший опасным, – вы отнесетесь к тому, что вам самому выбьют пару зубов?

Лен удивленно покачал головой.

– Не понимаю, почему вы хотите это сделать, – сказал он. – Я ведь не сделал ничего плохого. Я просто восстановил равновесие, и все тут. А если вы выбьете мне зубы, то я должен что-то подобное сделать с вами. А потом вы, и так будет продолжаться долго. Но я не позволю. И вам надо бы поучиться правосудию. Насколько я понимаю, вы все еще приятель мне. И неправильно говорить со мной в таком тоне, как вы сейчас, вот. Так что давайте просто все забудем, я думаю, это будет лучше всего. Мне все равно пора уходить, но не подумайте, что я ухожу, потому что вы меня гоните. То, что вы сказали, – это не слова товарища, но я пожму вам руку, чтобы показать, что не держу на вас зла.

– Идите, уже идите, – сказал я. – Убирайтесь. С глаз моих долой.

– Не следовало вам этого говорить, – сказал Лен. – Я подожду пару минут только для того, чтобы показать вам, что не подчиняюсь приказам.

Он выждал пару минут, в глазах его горел огонь правосудия, а я просто сидел там, отвечая таким же огненным взглядом. Потом он кивнул, встал, заплатил у кассы, постоял минуту в дверях, за которыми шумела жаркая Багис-стрит. Теперь он был похож на того, кто у Эль Греко размахивал хлыстом, а не на того, с корзиной на голове, кого карал этот хлыст. Очевидно, думал я, что корзина пуста, вес просто не ощущался. Потом Лен, этот бич заблудшего человечества, еще раз кивнул и ушел. И больше я его никогда не видел.

«Такое впечатление, что эта нежестокая история о жестокости потрясла Англию, заставив ее умолкнуть, и так она и молчит до сих пор», – думал я. По прибытии в Гонконг я не получил никаких вестей ни от мистера Раджа, ни от отца, ничего не пришло и в Йокогаму. Между Китаем и Японией я написал короткое послание Уинтерботтому, где спрашивал, все ли у него в порядке. Лондон – большой город, где, возможно, есть еще изысканно матерящиеся проститутки, живущие с наборщиками, только начавшими дело. Я забыл адрес Уинтерботтома, так что я вложил запечатанный конверт с этим кратким вопросом в письмо, адресованное мистеру Раджу, прося его наклеить марку и отправить, и тоже вкратце поинтересовался у него состоянием дел.

Когда я сошел в Йокогаме, Япония встретила меня безоблачной и холодной погодой, воздух был студен и резок, однако сулил скорое цветение вишни. Я проехал двадцать одну милю поездом, и на великолепном токийском вокзале меня встретил Арчи Шелли, предоставивший мне автомобиль с шофером и удалившийся восвояси – у него была еще куча деловых обедов до ухода в отпуск. У фирмы имелся свой офис и выставочный зал в Маруноути, но мой дом находился в Дененчофу – деревянный дом на сваях, бумага и стекло, окруженный прелестными карликовыми сосенками и мостиками. Меня поприветствовали две служанки: «Ёку ирассяимасита, кангэй», – и Митико-сан, которая служанкой не была. Подобно своей тезке, впоследствии ставшей императрицей, она была девушкой из народа, получившей образование в школе при миссии, игравшей в теннис и умело носившей западную одежду. Насколько далеки были наши отношения от того, что мистер Радж называл любовью, я не знаю – она была тем, что мне было нужно, вот и все, что я могу сказать. Ее уже нет, и я не хочу проявлять сентиментальность, я все еще встречаю таких, как она, в Ёсиваре, к северу от Асакусы, и в других местах – нежные, покладистые женщины, будто принадлежащие совершенно иной расе, чем мужчины, женщины, избаловавшие мужчин, спасая их от докучливых имоген и элис. Но эта история не касается моей личной жизни. Могу сказать одно: целуя Митико, я вдруг заметил с ужасом, что очертание ее щеки не похоже на очертание щеки моей сестры Берил – все больше и больше этот унылый среднеанглийский город с пригородами грозил погубить весь мир.