Елизавета I - читать онлайн книгу. Автор: Кэролли Эриксон cтр.№ 77

Вот уже больше десяти лет как католицизм в Англии не поднимал головы. Но внешнее смирение, готовность покориться господствующей вере были обманчивы, и относилось это не только к северу, но и ко всей стране. Сотни тысяч, а может, и миллионы, возможно, большинство населения Англии в глубине души оставались католиками. Публичные обряды, что в 1569 году наложили такой сильный отпечаток на жизнь в северных районах, регулярно, хоть и тайно, отправлялись и в других местах. Клирики направлялись во главе паствы в церковь, служили обедню, а потом возвращались к мессе. Наиболее твердые сыны веры молились дома, где им никто не мешал соблюдать традиционный обряд и читать католические молитвенники.

А иные даже брали их с собою в церковь и, как сетовали проповедники-протестанты, «не отрывали от них глаз, когда с кафедры читали Библию под звуки божественной литании». Многие из людей старшего возраста настаивали на праве молиться по-своему во время общей молитвы и, даже когда священники отнимали у них четки, продолжали беззвучно шевелить губами.

Быть может, этих правоверных бабушек, упрямо не желавших расставаться с четками, властям опасаться и не приходилось, но вот о католических державах на Континенте, готовых в любой момент поддержать своих единоверцев в Англии, этого не скажешь. Заговорщики на севере уже пользовались плодами такой поддержки. Папский агент в Лондоне, некий нечестивый флорентийский банкир по имени Ридольфи, переслал Вестморленду и Нортумберленду крупную сумму на приобретение оружия и военного снаряжения. Фран- цузский король Карл IX или, точнее, его мать Екатерина Медичи, ибо сам Карл играл в данном случае роль второстепенную, сулила послать пять тысяч солдат для оказания помощи в восстановлении законных прав Марии Стюарт, а вместе с тем и католической веры в Шотландии и желательно в Англии. Испанцы тоже, дабы не остаться в стороне, пообещали обоим графам прислать войска весною 1570 года, когда предполагалось начать широкомасштабное восстание, и в доказательство серьезности своих намерений заранее отправили в Лондон своего посланника, которому, когда придет момент, предстояло оставить дипломатический пост и стать во главе испанских вооруженных отрядов.

Но главная опасность исходила от Марии Стюарт. Настойчивая, хитроумная, лживая до мозга костей, она беспокойно металась по Тьютбери-Касл под пристальным надзором Франсиса Ноллиса, троюродного брата королевы Елизаветы; в сущности, Мария оказалась в заточении в Англии.

В недавнем прошлом у нее остались бурные романы, кипящие страсти, убийства. Юный «женоподобный» мальчишка Дарили, за которого Мария, повинуясь мгновенному импульсу, все-таки вышла в 1565 году, оказался мужем никуда не годным: пьяница, грубиян, неисправимый хвастун, — и Мария весьма легкомысленно обратила свои взоры на другого мужчину. Это был Давид Риччо, итальянский музыкант низкого происхождения, служивший у нее секретарем. Подобно Лестеру в Англии Риччо в одночасье прорвался на самые вершины богатства и власти и, с точки зрения вытесненных им советников королевы Шотландии — не говоря уже о рычащем от ярости Дарили, — заслуживал смерти, особенно если верить тому (а верили многие), что ребенок, которого носила Мария, — от него.

Как-то вечером, когда Мария сидела за ужином с Риччо и одной из своих фрейлин, в столовую вместе со своим сообщником ворвался Дарили и нанес итальянцу несколько ударов ножом. Мария в ужасе закричала. Вскоре последовала еще одна смерть: в доме, где жил Дарили, произошел сильный взрыв, здание разлетелось на куски, хозяина же обнаружили мертвым в близлежащем саду. Молва обвинила в случившейся трагедии Марию, и в стране поднялся ропот. Да, она подарила королевству наследника трона — Джеймса Стюарта, — но порочная связь с Риччо и злодейское убийство Дарили восстановили против нее подданных. А худшее ждало ее впереди.

…Вооруженное восстание в очень большой степени питалось духом религиозного фанатизма. Оба графа отправились на мессу в Да- рэмском соборе, нарочито демонстрируя военную силу, на знаменах

их были начертаны освященные временем символы народной веры. Впереди процессии двигались священники с изображением Пяти Ран Христовых. За ними — графы с женами, еще дальше, в соответствии с табелью о рангах, воины в белых латах под штандартами самых родовитых семей Англии и, наконец, пехотинцы, вооруженные луками, алебардами и копьями. Над их головами развевалось еще одно знамя, с изображением плуга и словами «Бог направляет плуг». Шествие к главному алтарю огромного собора сопровождалось пением католических гимнов и молитвами.

Большинство рядовых участников восстания не колебалось в выборе между верностью королеве и высшим долгом — долгом перед папой, ибо это были католики.

Однажды некий арендатор — приверженец Елизаветы встретился на сельской дороге с тремя повстанцами, чьи лица были плотно замотаны шарфами. Узнав все же одного из них (этого человека звали Смитом), он спросил, чем тот так напуган, что вынужден скрывать свою внешность. Смит ответил, что, встав на сторону Марии Стюарт, он боится, что за участие в попытке изменить порядок престолонаследия его бросят в тюрьму. Поэтому и путешествует, и останавливается на ночлег втайне. То есть так, пояснил он, было раньше, а с тех пор, как Норфолк оказался в Тауэре, цель заговорщиков изменилась, теперь главное — чистота веры, то есть папизм.

«Но о какой чистоте веры, — настаивал арендатор, — может идти речь, если вы восстали против своей королевы, а значит, пошли против совести?»

«Ничего подобного, — твердо отвечал Смит, — некогда эти земли были под властью папы, и коли он желает восстановить ее, а королева противится, закон дозволяет и требует подняться против нее. Ибо папа — глава церкви».

Именно такой логикой и руководствовались католики на севере страны. Королевские чиновники, которым эта казуистика быстро надоела, кляли простолюдинов — участников движения против Елизаветы за невежество, предрассудки и слепую веру в отжившие свое папские заповеди, главарей же называли нечестивцами и лицемера- ми-безбожниками, которые пытаются прикрыть свои предательские действия подобной риторикой.

Но народ в большинстве своем шел за графами. Крестьяне вливались в ряды повстанцев, и, когда офицеры королевской армии появлялись в городках и деревнях в поисках рекрутов, шло за ними куда меньше людей, чем они рассчитывали. Знать, правда, сохраняла верность королеве, но сыновей своих отсылала к мятежникам. Крестьяне прятались от вербовщиков в лесах, а выходя из укрытия, надевали боевые туники борцов за католическую веру.

Но еще хуже было то, что даже те, кто встал под знамена королевы, испытывали немалые сомнения. Их отцы, братья и друзья воевали на стороне повстанцев, и вроде бы им тоже, как добрым католикам и людям севера, надлежало быть вместе с ними. Кроме того, бунтовщики наверняка покарают неверных, например, искалечат лошадей или угонят скот. А что будет, если они победят, тем более что, кажется, к этому дело и идет? Так что лучше всего дождаться благоприятного момента и перейти на их сторону. Один из наиболее надежных агентов Елизаветы в северных районах Англии, сэр Ральф Сэдлер, писал ей, что сколько-нибудь твердо рассчитывать на верность солдат, набранных в здешних краях, не приходится, колеблются все до единого. «Телом они с нами, — продолжал он, — душою — с противником».