Контур человека: мир под столом - читать онлайн книгу. Автор: Мария Аверина cтр.№ 61

Надо сказать, что интересовала она их до определенного момента мало – они увлеченно продолжали начатый за чаем на кухне длинный и непонятный мне разговор. Но вот диктор начал что-то говорить, а вслед за ним на экране появился Большой Портрет, который… танцевал. Бабушка и Тетя Тамара мгновенно замолчали, а я даже из-за кресла высунулась – такое это было увлекательное зрелище.

Огромная, словно матрешка, расширяющаяся к середине туловища, бессмысленно покачивающаяся и мельтешащая из стороны в сторону, забавно взмахивающая какими-то несоразмерно короткими ручками и задирающая тяжелые ноги, нелепо крутящая массивным, обтянутым белой рубашкой животом и при этом не в такт покачивающая огромной белой головой со все той же напряженно-высокомерной кривой ухмылкой на багрово‐вспухшем неподвижном лице, фигура Всеобщего Дедушки почему-то утратила свою монументальность и как-то странно измельчала. Я невольно засмеялась, но, посмотрев на Бабушку, осеклась.

Примерно с минуту все молчали, глядя в экран. Потом Бабушка вдруг стремительно поднялась с кресла и с каким-то окаменевшим лицом пошла на кухню. Вернулась она оттуда с табуреткой, твердо поставила ее перед шкафом, удивительно легко на нее взобралась и не слишком церемонно стащила со шкафа Большой Портрет.

И без того некрупная Тетя Тамара, сжавшись в кресле в комочек, наблюдала за Бабушкиными действиями, не говоря ни слова.

А Бабушка, слезши с табуретки, проследовала с перевернутым вверх тормашками Портретом в коридор. Щелкнул дверной замок, на некоторое время повисла пауза, и затем снова щелкнул дверной замок, на сей раз возвещая, что дверь закрылась.

Бабушка снова вошла в комнату.

– Тамарка! Гаси этот клятый ящик, пойдем пить чай. Марья! Ты почему до сих пор не спишь? – рявкнула она.

И вы знаете, я даже не попыталась ей возражать, а просто молча пошла в свою комнату.

Предательство бабушки

– Алло? Да, я… Я слушаю. А кто это?

Телефонный звонок, как возвещающий беду набат, ворвался в мирное и благостное окончание нашего с Бабушкой завтрака. На этот раз – уж не знаю в честь чего! – меня пощадили, и вместо традиционной утренней противной молочной каши в моей тарелке оказалось любимейшее пюре с сосиской, которую я тщательно разломила на маленькие кусочки и, топя каждый в невесомом картофельном облаке, не торопясь, смакуя, с наслаждением отправляла себе в рот. Только вчера вымытое окно кухни, заполненной сладковато-пряным ароматом Бабушкиного кофе «с кардамоном из старых запасов», своей нереальной кристальной прозрачностью открывалось в пронзительно-голубое, холодно-хрустальное, а потому – тожественное октябрьское небо. Что такое «кардамон из старых запасов», я, конечно, не знала. Но слово было красивое, звучное и такое же вкусное, праздничное, как и витающие вокруг меня ароматы.

– Э‐э… да, здравствуйте… Что-то случилось? – Бабушка напряженно прижимает трубку к уху, тщательно вслушиваясь в каждое слово.

С сожалением вымазав с тарелки последним кусочком сосиски все малейшие разводы пюре, я сунула за щеку причитающуюся мне за завтраком карамельку «Лимонную» и, наскоро проглотив теплый чай, побежала в комнату.

– Как это под лестницей???!

После этого довольно громко произнесенного вопроса Бабушка беспомощно оглянулась, словно ища у кого-то поддержки, но, заметив, что рядом есть только я с коробкой игрушек из «Киндера» в руках, нахмурилась и снова приложила трубку к уху.

– Простите, а вас как зовут? – Карандаш в Бабушкиных руках ломается, она досадливо его отбрасывает, нашаривает в многочисленных, лежащих у телефона записных книжках ручку и, нервно разрывая бумагу, что-то записывает. – Ага… Ага… А ваш телефон? Ага…

Она на минуту задумывается и потом, уже совсем сердито сдвинув брови, продолжает:

– Я вам перезвоню буквально завтра. Да, скорее всего, приеду я. Спасибо вам, что позвонили.

Трубка с глухим стуком обрушивается на аппарат, Бабушка рывком поднимается из кресла.

– Нет, ну ты подумай! – возмущенно обращается она снова к кому-то, кого в комнате точно нет. – Родная дочь! Это что же это такое происходит?

Я смотрю на Бабушку во все глаза, на всякий случай перебирая в памяти все свои последние «подвиги», пытаясь предугадать, кто звонил и какая из моих причуд могла стать поводом? Готовиться ли мне к серьезной «выволочке» или «пронесет»? Тем более что я как раз неделю назад была «уволена» из очередного детского сада, и Бабушка находилась в горячей стадии обзвона знакомых в поисках «приличного места», куда бы можно было меня «пристроить».

Но Бабушка не обращает на меня никакого внимания. Она ходит по комнате, как разъяренная тигрица по клетке, и все время повторяет:

– Как же это можно? Как же это можно? Ну, говорили же мы ей все, говорили! Почему же она нас не послушала? Что же делать? Что же делать?

Похоже, речь идет совсем не обо мне. К тому же день субботний, и если бы кто-то и хотел наябедничать, то вряд ли потратил бы на это нехорошее дело свое чудесное осеннее «выходное» утро.

– Маша, одевайся, мы идем гулять! – распорядилась Бабушка, решительно распахивая дверцы шкафа – И заодно зайдем к Свете.

– К Све-те, к Све-те, к Све-те! – запела я, сгребая «Киндеров» обратно в коробку. – Гу-л‐я‐я‐ять и‐и‐и к Св‐е‐е‐е‐те. А Бима мы с собой возьмем?

Услышав свое имя, наш «недотерьер» высунул было морду из-под кровати и спросонья жалостно замигал глазами. Легкое постукивание об пол возвестило, что добросовестно заработал невидимый нам хвост.

– Нет! – отрезала Бабушка. – И вообще… Я не вижу никаких поводов к веселью! Как можно петь, когда человека выкинули под лестницу в подъезд!

Постукивание прекратилось, Бим опустил морду и, намеренно громко скребя лапами – так, чтобы нам стало понятно, что он очень обиделся! – развернулся обратно под кровать.

Какой человек, кто выкинул, под какую лестницу? В каком подъезде? Я ничего не поняла и, по-прежнему радостно натягивая колготки, предвкушала, как мы сперва пойдем к моей любимой красавице Тете, где я наверняка получу еще одну «внеплановую» конфетку, а потом – в осенний, полыхающий всеми оттенками красного лес. И как я наберу в букет самых красивых и ярких листьев, и как мы с Бабушкой, придя домой, прогладим их горячим утюгом через газету и поставим в вазу… И как в самые холодные, темные, глухие, скучные зимние вечера тонкий, едва уловимый пряный их аромат будет напоминать мне звенящую светоносную чистоту последних погожих осенних дней.

По Свете я очень скучала. С того самого дня, как под нашими окнами пробибикала белоснежная машина, украшенная лентами с наряженной в свадебное платье куклой, моя красавица Тетя с нами больше не жила. Ибо самый оглушительный подарок в день свадьбы, подарок, с которым не смогли конкурировать ни импортные постельные комплекты, ни чайные и обеденные сервизы, ни золотые часы, ни даже стыдливо упакованные в конверты денежные «презенты», преподнесла бабушка жениха. Поднимая тост «за молодых», она полезла в сумочку, достала оттуда ключи, объявив, что готова уступить им свою маленькую скромную однокомнатную квартирку, а сама перейти жить к родителям Володи, и что этот вопрос уже согласован и решен, вещи ее перевезены, и молодые сразу от свадебного стола могут перебраться в свое собственное «семейное гнездо».