Каменная пациентка - читать онлайн книгу. Автор: Эрин Келли cтр.№ 11

– Ты не пригласишь меня войти? – На мгновение мне кажется, что он произносит эту фразу, желая напомнить о былых временах, когда он говорил так перед моим старым домом на Мэйн-стрит, прежде чем я соображаю, что здесь ему требуется мое разрешение, чтобы пройти внутрь. – Не смог проскочить мимо этого бюрократа. Было легче сюда попасть, когда тут находилась больница! Он всего лишь долбаный зазнавшийся администратор. Он даже не местный!

– Простите, Оскар. Я разрешаю его пропускать, внесите его в список. – Объявляя об этом открыто, я снижаю ощущение тайности нашей встречи. Я замечаю машину Джесса, красную «Ауди-ТТ», припаркованную на одном из мест для гостей. Колетта оказалась права; в данный момент у него есть деньги. Он примерно в том возрасте, чтобы уже выплатить ипотеку. За исключением Парк-Ройал-мэнор, дома здесь в округе доступны даже на скромную зарплату, а Джесс никогда не сидел без работы.

Мы ожидаем лифт. От Джесса пахнет, как всегда. Мылом, кожей и машинным маслом. Он оказал себе дурную услугу, покрасившись; седые волосы ему бы пошли. Когда Джесс был молод, то имел настолько яркие и длинные ресницы, что лишь мужественные черты его лица удерживали от впечатления, будто он носит макияж, – но теперь белые брызги в бровях и щетине смягчили этот эффект.

– Я всегда знал, что в конце концов ты вернешься домой.

– Это не насовсем, это только пока мама… – Слова застревают у меня в горле.

– О, малышка, я знаю. Мы вошли в тот возраст, когда такое случается, не так ли? С кем ни заговори – почти у всех умирающие родители. Круговорот жизни. Думаю, внуки удерживают от края. Я покажу тебе потом фотографию маленького сына Мэдисон. Его зовут Кори. Ему сейчас уже полных два года.

Мне следовало бы спросить об остальных его детях, но я никогда не могла запомнить – с кем он еще видится, а от кого отстранился. Стрелка на табло возле лифта переключается с верхнего направления на нижнее.

– Как там Клей? – Это имя я произношу с осторожностью.

Джесс надувает щеки.

– Он просто кошмар, что еще сказать? Выглядит так, будто все гладко и ровно, но никогда по-настоящему не знаешь, что с ним. – Это горькая ирония, что, несмотря на работу Джесса – он хоть и не медбрат в психбольнице, как его собственный отец, но бригады «Скорой помощи» регулярно доставляют туда районных пациентов, – когда душевное расстройство происходит в непосредственной близости, его реакция скорее «избегать», чем «обсуждать». Наше прошлое, конечно, может иметь к этому какое-то отношение.

– А Марк и Триш?

– Мама-папа? – Он всегда упоминал своих родителей вместе, одним составным словом, как бы подчеркивая, насколько они близки как пара. Это то, чего он ожидал от нас с ним. «Он винит в нашем разрыве произошедшее, а не меня» – этой своей фантазии я потакаю в равной степени из доброты и малодушия. – Они в порядке, учитывая обстоятельства. Ты знаешь, что она теперь практически прикована к дому? Думаю, они хотели бы встретиться с тобой, пока ты тут. У тебя не получится на этот раз использовать свою обычную отговорку, что ты мимолетом.

Мне не верится, что он просит меня об этом. Разве я могу взглянуть им в лицо, после того как поступила с их сыном?

– Я… э-э… ну, я не знаю… это может показаться немного странным…

– Спроси себя сама. Чайник, как говорится, у них всегда на плите.

Двери лифта вздыхают, открываясь. Возможно, это и мой дом, но Джесс вводит меня внутрь все еще с остатком собственнических чувств по отношению к этому месту и ко мне. Мы встречаемся глазами в зеркале и с легкими улыбками смотрим на свои смягченные и постройневшие отражения. Я знаю, о чем он думает: мы по-прежнему выглядим хорошей парой.

– Как дела у Хонор?

– Тоже все ровно, более-менее. Трудится, чтобы получить Би-Эй. – Как только я это произношу, то понимаю, что аббревиатура, означающая степень бакалавра, до него не дойдет, однако объяснять было бы снисхождением. – Голдсмит-колледж, в Южном Лондоне. Она делает инсталляции из татуированных кусочков кожи. По крайней мере, пока она протыкает иголкой старую кожаную сумку, она не режет себя. Колетта сказала тебе, что она была в «Лиственнице»?

Джесс кивает. Мне не нужно объяснять ему, что такое «Лиственница». Это нечто вроде монастыря или реабилитационного центра; название, понятное для посвященных, место, где вы притворяетесь, что решили завязать после того, как снова перебрали просекко на Рождество; автобус номер шесть нашего времени.

– У нее было несколько ужасных лет, но ее новое лекарство, кажется, ей подходит, и она уже шесть месяцев без рецидива, так что…

Лифт выпускает нас в сверкающий коридор. Джесс выходит первым.

– О, это великолепно, – говорит он, хотя и неясно, какое именно достижение он имеет в виду. – Хорошая девочка. А как поживает То, Что Я Зову Сэмом?

Джесс придумал это прозвище после того, как увидел сборники хитов на компакт-дисках в моем бардачке – «То, Что Я Зову Настоящей Музыкой». Сэм покупает их вместо оригинальных альбомов. Он обычно говорит: «Чтобы быть на одной волне с молодежью», когда объясняет эту привычку. Я обдаю Джесса холодом презрения:

– Сэм в порядке. – Я не упоминаю ни о строительстве школы, ни о прошлогодней награде.

– Дай-ка мне сориентироваться… Это какая вообще сторона – мужская или женская?

Я смотрю на него во все глаза:

– Ты серьезно? – Не могу поверить, что схема этого здания не отпечаталась в его мозгу так же, как и в моем. Мысль о провалах в памяти Джесса должна бы утешить меня, но нет. Мне нужно, чтобы он меня помнил.

Он смотрит в окно.

– Отсюда видны домики. Это значит, здесь должен был раньше находиться изолятор, в котором… – Его улыбка постепенно превращается в похотливую, и я возвращаю ему ее облегченную версию, стремясь похоронить плохие воспоминания под хорошими.

Когда Джесс наконец перешагивает порог квартиры, то среди высоких потолков и всего этого неброского шика словно теряет пару дюймов своего роста. Квартира с головой выдает мое богатство, как если бы внезапно из лейки душа потекло жидкое золото.

– И это даже не твой основной дом… Кровь и преисподняя, малышка!

Это лишь малая видимая часть бушующих в нем эмоций, и хотя фраза, видимо, должна выражать одобрение, я чувствую себя будто припавшей на задние лапки.

– Присаживайся, – говорю я. – Давай я принесу тебе выпить.

Диван поглощает Джесса целиком. Из его джинсов вываливается телефон – древняя модель «Нокиа» из первого фильма «Матрица», которую Хонор всеми правдами и неправдами мечтает заполучить.

– Чертова хреновина, – ворчит Джесс, запихивая ее обратно в задний карман.

– Это настоящий музейный экспонат. У тебя есть смартфон?

– Не нужен, – отвечает он. – Мне вполне достаточно выглянуть в окно вместо того, чтобы пялиться в экран целыми днями. Я не могу заставить своих детей посмотреть мне в глаза из-за этих штук.