Леди Полночь - читать онлайн книгу. Автор: Кассандра Клэр cтр.№ 16

Он привез из Англии не одну сотню книг, а за последующие годы их скопились еще сотни и сотни. Библиотека была организована по принципу, понятному только самому Артуру: «Антигона» Софокла лежала поверх «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида, повсюду валялись растрепанные монографии и старые книги с оторванными корешками, а по всем свободным поверхностям были разложены отдельные страницы. В комнате стояло как минимум шесть столов: когда один полностью скрывался под слоем бумаг, керамических черепков и осколков древних статуэток, дядюшка Артур просто покупал новый.

Сейчас он сидел за столом в западной части комнаты. Сквозь прореху в вощеной бумаге, закрывающей соседнее окно, виднелась полоска синего океана. На дядюшке Артуре был старый свитер с закатанными рукавами, потертые брюки защитного цвета и стоптанные домашние тапки. У стены стояла трость, которой он, впрочем, редко пользовался.

– У Ахилла была форминга, – бормотал он, – с серебряной отделкой, а Геракл был обучен игре на кифаре. В переводе оба инструмента называются «лирами», но разве это верно? А если это один и тот же инструмент, почему греки его называют по-разному?

– Привет, дядюшка, – сказал Джулиан, держа в руках поднос с приготовленным на скорую руку ужином. – Мы вернулись.

Артур медленно повернулся, как старый пес, который тревожно оглядывается на звук.

– Эндрю, рад тебя видеть, – ответил он. – Я как раз разбираюсь с греческими представлениями о любви. Агапэ, само собой, стоит выше других, это любовь, которую чувствуют сами боги. Затем есть эрос, романтическое чувство, филия, любовь дружеская, и сторге, любовь семейная. Как по-твоему, какая из них связывает наших парабатаев? Думаешь, она ближе к филии или к агапэ? Эрос, само собой, под запретом. И не значит ли это, что нам, нефилимам, даровано кое-что такое, чего простецам никогда не понять? Но тогда откуда же об этом было известно древним грекам? В этом, Эндрю, и заключается парадокс…

Джулиан вздохнул. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось обсуждать, какую именно любовь чувствуют друг к другу парабатаи. А еще ему очень не нравилось, когда его называли именем покойного отца. Он желал лишь провалиться сквозь землю и оказаться подальше отсюда, но все равно подошел к свету, чтобы дядюшка смог разглядеть его лицо.

– Это Джулиан. Говорю, мы вернулись. Все. Тавви, Дрю, двойняшки…

Артур недоуменно таращился на него своими сине-зелеными глазами, и Джулиан уже едва справлялся с раздражением. Ему вообще не хотелось сюда приходить, ему хотелось побыть с Эммой. Но из последнего сообщения Дианы он понял, что в мансарду нужно подняться сразу по возвращении в Институт.

Такова была его обязанность. И никто не спешил его от нее освобождать.

Он поставил поднос на стол, постаравшись не задеть ни одну из стопок бумаг. Возле локтя дядюшки Артура лежала целая кипа исходящей корреспонденции и мятых отчетов о патрулировании местности. Огромной ее было не назвать, но она все же была гораздо больше, чем рассчитывал Джулиан.

– Я принес тебе ужин, – сказал он.

Артур взглянул на поднос, словно на далекий корабль, затерянный в тумане, и нахмурил брови. В мансарде было прохладно, и наспех разогретый на кухне суп быстро остывал. Джулиан аккуратно завернул приборы в салфетку и поставил на поднос корзинку с хлебом, хотя и понимал, что утром, когда он придет забрать посуду, еда останется нетронутой.

– Думаешь, это зацепка? – спросил дядюшка Артур.

– Что именно?

– Кифара и форминга. Они вписываются в схему, но схема очень сложная…

Дядюшка Артур, вздохнув, откинулся на спинку стула и посмотрел на стену, облепленную сотнями исписанных затейливым почерком листочков и записок.

– Жизнь коротка, а мудрость приходит небыстро, – прошептал он.

– Жизнь не так уж и коротка, – заметил Джулиан. – По крайней мере, не всегда.

Пожалуй, жизнь его родителей действительно оборвалась слишком рано. Так часто бывало с Сумеречными охотниками. Но что могло случиться с дядюшкой Артуром, вечно сидящим в заваленной бумагами мансарде? Да он, наверное, их всех переживет.

Джулиан вспомнил об Эмме, о ее постоянной готовности рисковать, о шрамах у нее на теле, которые он всякий раз замечал, когда они плавали или упражнялись вместе. В ее жилах текла кровь Сумеречных охотников, которые поколение за поколением рисковали жизнью и буквально черпали кислород из адреналина и яростных битв. Но затем он представил, как ее настигает участь ее же родителей и Эмма гибнет в борьбе. Эта мысль была невыносима.

– Но нет никого, кто бы дважды вернулся под небо ^[3], – пробормотал дядюшка Артур, вероятно, процитировав кого-то из классиков. Нечего и говорить, он был очень начитан.

Снова опустив голову, он будто ушел в себя. Джулиан вспомнил, как много лет назад он поднялся в мансарду и увидел, что весь пол покрыт кровавыми отпечатками дядюшкиных ладоней. В тот вечер он впервые обратился к Малкольму Фейду.

– Если позволишь, дядюшка, я пойду, – произнес Джулиан и пошел к двери.

Артур резко поднял голову. На мгновение его взгляд прояснился.

– Ты хороший мальчик, – сказал он Джулиану. – Но в конце концов тебе это не пригодится.

Джулиан замер.

– Что-что?

Но Артур уже вернулся к бумагам.

Джулиан вышел из комнаты и спустился по лестнице. Ступеньки знакомо скрипели у него под ногами. Лос-Анджелесский Институт был не очень стар, его явно построили позже других Институтов, но мансарда казалась совсем древней, очень пыльной, совершенно отрезанной от остального здания.

На мгновение Джулиан остановился у подножия лестницы и растворился в темноте и тишине.

В тишине он оказывался очень редко, разве что перед сном. Обычно вокруг галдели братья и сестры. Они не оставляли его в покое ни на минуту, им постоянно требовалось его внимание и помощь.

Джулиану вспомнился уединенный коттедж в английской глубинке, тихое жужжание пчел в саду, островки спокойствия под кронами деревьев. Вокруг синева и зелень, столь не похожие на сухие коричневые краски и тусклое золото пустыни. Джулиану не хотелось уезжать так далеко от Эммы, но в то же время он считал, что это пойдет ему на пользу – как наркоману полезно лишиться объекта своей зависимости.

Хватит. Были вещи, о которых даже думать не следовало. Джулиан скрывался в тени среди секретов, и это годами помогало ему жить.

Глубоко вздохнув, он вышел в коридор.