Госпожа Сарторис - читать онлайн книгу. Автор: Эльке Шмиттер cтр.№ 11

Он даже рассказал, как они познакомились; на лыжном курорте в Австрии, где оказались в одном отеле; она отдыхала с родителями, а он тогда еще работал в администрации Ф. и приехал в отпуск с коллегой. Вечером она пришла одна в бар; они выпили по бокальчику и выяснили, что у них есть общие знакомые в Ф., где она изучала коммерцию. Ее родители вели себя довольно сдержанно, но, казалось, ничего не имели против; он говорил о тесте даже с каким-то восхищением: этот человек смог самостоятельно подняться на ноги после войны и при этом был очень общительным, прекрасно играл в карты и любил выпить. Его маленькая пекарня разрослась до обширной сети с четырнадцатью филиалами, но вплоть до апоплексического удара он продолжал работать в самом первом магазинчике, потому что был привязан к нему и чувствовал себя там лучше всего. А теперь дело унаследовала Карин и прекрасно им управляет… Я не знала, что ответить; хвалить деловую хватку Карин казалось глупым, но и критиковать ее не хотелось, и к тому же меня не покидало чувство, что история была не совсем правдивой. Уже потом, совершенно случайно, истина выплыла наружу: когда они поженились, она уже была беременна, но он преподнес этот факт, будто он совершенно ничего не значил, они и без того бы обязательно поженились, и Томас лишь ускорил события. Я знаю по историям своих подруг, что иногда человек искренне в такое верит; в конце концов, я вышла за Эрнста из похожих побуждений – нужно было найти хоть кого-нибудь, в конечном счете неважно кого. Мы все хотели домик с садом и детей, и ездить в Испанию, и мирно стареть, и если человек не совершал грубой ошибки, он вполне мог стать счастливым – а разве можно грубо ошибиться в том, кто родился в твоем городе, кого ты давно знаешь, ведь у его родителей магазинчик за углом, или они стригли твоего дедушку, или сидят за окошком сберегательной кассы. Только у нас ничего не вышло.

Я сразу пошла в ту пекарню; я хотела хоть раз увидеть ее лично. По его рассказам, она по-прежнему работала там раз в неделю, чтобы не засидеться за книгами, и я даже могла ее понять. Наверное, продавать хлеб приятно; он вкусно пахнет, такой свежий и теплый; и не вызывает ни у кого отвращения, в отличие от продуктов мясной лавки, где весь день вращается на витрине свиная голова; а еще при покупке хлеба люди более уверены в себе; они знают, чего хотят, и поэтому веселы или хотя бы довольны, в пекарне не услышишь придирчивое «мне восьмушку – нет, еще на ломоть поменьше», сводящее с ума, когда ждешь своей очереди. Я даже знала это место, оно находилось в квартале, где я выросла; крошечный магазинчик с одним-единственным окошком, в котором из года в год стояла одна и та же хлебная корзина; когда я была маленькой, то верила, что в ней настоящий хлеб. Теперь витрина смотрелась куда более многообещающе: там выставлялись цельнозерновые изделия с пониженной калорийностью, испеченные в виде кренделей и прекрасно подходящие для гриль-вечеринок. Я увидела за прилавком молодую, очень некрасивую девушку, дождалась, пока из подсобного помещения вернется она, и, наконец вошла. Мне не хватало отваги завести разговор о хлебе, но сразу выходить обратно на улицу я не решилась, а потому закупилась, как для вечеринки, и пропустила вперед себя в очереди двух женщин, объяснив, что я надолго. Она работала без спешки, но сосредоточенно; можно было бы сказать профессионально, но для булочной это прозвучало бы слишком громко; немного поговорила со знакомой клиенткой, но без лишнего дружелюбия; это была не торговая хитрость, а искреннее общение, возникающее, когда люди знают друг друга много лет. Ее волосы были уложены в пучок на затылке, это выглядело немного надменно, но шло к ее практичным манерам и белому халату; думаю, людям становилось спокойнее в ее присутствии. Я задалась вопросом, догадывается ли она, что ее муж уже несколько недель снимает с меня белье и шепчет мне в шею признания в любви, что он методично обманывает ее, что два дня назад мы встречались в дешевом пансионе для коммивояжеров, а уже завтра вечером идем на свидание в Ф., в роскошный отель рядом с ярмаркой, где с семи до десяти у нас будет комната с двуспальной кроватью. Она казалась такой невозмутимой, что я засомневалась, сочувствовать ли ей или завидовать; мне и в голову не пришло, что следует ее бояться.

Вчера речь об этом зашла даже в кегельном клубе. Бригитта спросила, хороший ли это знак, если полиция официально признает, что у нее нет никаких подвижек, и предает дело широкой огласке, Моника покачала головой над ажиотажем, возникшим вокруг убийства, а Ирен прошептала, что это ужасно. Брата Ирен сбила машина, когда она была еще маленькой, и с тех пор он не может нормально двигать левой рукой; все мы знали об этом, но молчали. Все считали, что виновник аварии был в нашем городе проездом, потому что все произошло неподалеку от автомагистрали и среди жителей города преступника точно нет.

Даниэла пристально за мной наблюдала. Одна из немногих, дочь обратила внимание на изменения в моем стиле одежды; я скинула еще пять килограммов и почти вернулась к своему юношескому весу. Я перестала носить темные брюки и юбки, строгие блузки и платья висели глубоко в шкафу; вместо них я купила легкие брючные костюмы светлых оттенков, классический черный, с боковым разрезом на юбке, несколько однотонных обтягивающих платьев с весьма глубоким вырезом, подходящих для работы и выходов в свет. Теперь я выбирала юбки и блузки с запахом, вещи, которые можно было элегантно снять, и все-таки купила черное белье, потому что оно нравилось Михаэлю. Я уже давно посещала раз в месяц косметолога, но теперь мои визиты участились, и я начала иначе красить волосы. Я попросила добавить рыжеватого оттенка и в целом стала выглядеть изысканнее; возможно, я пыталась подчеркнуть разницу между собой и Карин, пусть и неосознанно; я хотела выглядеть волнующе, под стать собственным чувствам, и это мне удавалось. Недалекий Эрнст не замечал вообще ничего, а когда наконец обратил внимание – пропускать замечания Даниэлы мимо ушей стало невозможно, – то добродушно попросил ее оставить маму в покое, ведь это прекрасно, что она хорошо себя чувствует. Мне следовало порадоваться, но я только разозлилась – это прозвучало так, словно он хотел защитить меня от моей дочери-подростка, оказать милость стареющей мамаше, которая переживала последнюю весну. Ирми ничего не говорила; ее глаза становились все слабее, и думаю, она не обращала на меня особого внимания; только заметила мою тревожность и начала беспокоиться о моем сне. Я ужасно намучилась в климакс, говорила она порой с глубоким сочувствием.

Исчезать на несколько часов не составляло труда. Эрнст никогда не интересовался моей работой; я не брала его с собой на корпоративы – преемники Херманна проводили их довольно редко, – и он не знал почти никого из моих коллег. На его месте я бы уже давно что-то заподозрила, но он ни о чем не спрашивал – ни о вечерних курсах повышения квалификации, ни о праздновании юбилеев, ни о деловых ужинах; они с Ирми только начали чаще настаивать, чтобы я возвращалась домой к ужину, и пристально следили за моим рационом. Мы часто обсуждали необходимость принимать железо и вопросы укрепления нервов; мне следовало пить пиво и глотать витамины. На вечеринках с друзьями на перемены во мне обращали внимание в основном женщины; некоторые с многозначительным видом замечали, что я прилично похудела, что мне идет новая прическа и что я помолодела на десять лет. Но, думаю, об истинной причине происходящего никто не догадывался, потому что за все годы я никогда не жаловалась, не флиртовала и не вздыхала. Я всегда приходила с Эрнстом и уходила с Эрнстом, мы не ссорились перед посторонними, считались гармоничной парой и даже вызывали легкую зависть – Эрнст по-прежнему потому, что получил красотку Маргарету, а я из-за добродушия мужа. Он никогда не читал мне нотаций, никогда не перебивал и не шутил в мой адрес, по-прежнему вставал, если я заходила в комнату, и отодвигал для меня стул, помогал надеть пальто и придерживал передо мной каждую дверь, и не стыдил, если я пила или курила. На единственный в нашем кругу развод я смотрела с недоумением – отчасти потому, что считала «обмен» Хильды не слишком выгодным. Но, главное, я просто не представляла, как она могла почти целый год заниматься этим на заднем сиденье легковушки своего Райнера или в квартире свекрови, пока та ездила на лечение в С. Теперь я стала понимать их гораздо лучше, но все равно не могла представить, как можно провести так целый год.