Большое небо - читать онлайн книгу. Автор: Кейт Аткинсон cтр.№ 59

– Винс… ты как?

– Ой, извини… задумался. Про Венди.

– Хорошая была женщина.

– Ты считаешь?

Стив пожал плечами:

– Ну вроде. Я-то с ней встречался всего пару раз. Человека узнать – целая жизнь нужна. Софи меня удивляет до сих пор.

Винс вспомнил свою кошку. Его Софи, в отличие от Софи Стива, в молодые охотничьи годы таскала Винсу в подарок мышей. Бархатистые крошки – Софи без устали с ними играла, а в финале откусывала им головы. И Винс тоже беспомощная мышка, с которой играет инспектор Марриот? И скоро ли ему откусят голову?

Машина свернула, и впереди замаячило большое заброшенное здание. Побитая вывеска гласила: «Белые березки: у нас как дома». Прежде тут, наверное, было какое-то учреждение, психбольница или дом престарелых, но для таких целей здание больше не подходило – явно закрыто уже не один год. Винс терялся в догадках, что за дельце может быть здесь у Стива.

– Посиди в машине, – сказал ему тот, атлетически выпрыгивая из «дискавери». – Я на пять минут.

Пять минут что-то затянулись, отмечал Винс, поджидая Стива в машине. Вдруг подступило другое воспоминание. Что за день такой – прямо у Винса на глазах с прошлого сдирают обертки. Когда Винс был маленьким, у одного друга его отца был участок, и этот друг отдавал им лишние овощи из своего изобильного урожая – свеклу, фасоль, салат. Боб, вот как его звали. Дядя Боб. Летними вечерами отец Винса часто мотался к Бобу на участок. Машины у них не было, был фургон – на боку художник намалевал «Роберт Айвс – сантехник». Времена были прямолинейные, никто не стремился изобретать хлесткие имена или емкие слоганы. («Наше дело – труба», – недавно прочел Винс на боку белого фургона.)

Когда Винсу было лет шесть или семь, отец как-то вечером взял его с собой на участок к Бобу.

– Спроси, нет ли у него картошки! – крикнула мать вслед, когда фургон уже отъезжал от обочины.

– Посиди в фургоне, – велел отец Винсу, припарковавшись у въезда на участок. – Я на пять минут.

И Винс остался один, а отец, насвистывая, ушел искать Боба в сарае у дальней границы участка.

Августовские сумерки сгустились темнотой. Участки вокруг пустовали, и Винсу стало страшно. В те годы его ужасно пугали мысли о призраках и убийцах, а темноты он боялся до смерти. Он сидел целую вечность, воображая все кошмары, которые, вероятно, приключились с отцом, – и хуже того, все кошмары, которые вот-вот приключатся с ним самим. Когда отец вернулся, по-прежнему насвистывая, Винс уже трясся, плакал и на человека не походил.

– Ты чего ревешь, дурень? – спросил отец, обнимая огромный салат, букет гвоздик и мешок запрошенной картошки. – Нечего тут бояться. Мог бы пойти и поискать меня.

А Винс-то и не знал. Не знал, что у него есть свободная воля, самостоятельность. Он был как собака: сказали сидеть – он и сидел.

Боб был старше отца, жил бобылем, и в благодарность за овощи его по воскресеньям часто приглашали на обед. У отца были оговорки: «Не садись к дяде Бобу на колени, если позовет». Боб и впрямь вечно уламывал Винса посидеть у него на коленях («Иди, паря, обними старого дядю Боба»), но послушный Винс к нему не шел. Матери дядя Боб нравился – он смешной, говорила она.

– Торчит у себя в сарае – прямо и не знаешь, чем это он там занят.

Винс годами не вспоминал дядю Боба. И фургон забыл напрочь. «Роберт Айвс – сантехник». Винс скучал по отцу. Но все равно нельзя вот так оставлять ребенка одного.

Часы на приборной доске «дискавери» сообщили, что Стива нет уже почти полчаса. Что за бред, Винс успел бы дойти до «Бельведера» пешком, а он торчит тут, как болван, и в пупке ковыряется.

Нынче он самостоятельный человек. Не всегда сидит, если сказали сидеть. Винс вылез из машины. Запирать не стал, поднялся на крыльцо «Белых березок». Вошел.

Гданьск. Совершил посадку.

Ну наконец-то, подумал Энди. Самолет вылетел с двухчасовым опозданием и потерянного времени почти не наверстал. Энди смотрел, как статус переключается туда-сюда с «по расписанию» на «задерживается», «летит» и «ожидается», словно самолет навсегда застрял в прорехе пространственно-временного континуума, кружит в ожидании посадки где-то в космической пустоте. К восьми вечера Энди и сам провалился в черную дыру, выпив четыре эспрессо и в мельчайших подробностях изучив «Дейли мейл» от корки до корки. До того дошел, что даже взялся за судоку – и без малейшего успеха. С тех пор как он доставил таек в «Березки», миновали как будто не часы, а дни. Одна тайка сопротивлялась, и Василий подхватил ее за талию и поднял, а она возмущенно брыкалась и пиналась. Без толку, для Василия она – все равно что кукла тряпичная. Перед глазами Энди так и стояло ее перекошенное лицо – девушку уносили, а она кричала: «Мистер Энди! Мистер Энди, помогите!» Иисус прослезился ^[101]. А вот Энди нет, ясно? Сердце у него что камень. А если треснет? Уже трескается? Уже повсюду побежали трещинки. Мистер Энди! Мистер Энди, помогите!

Ощущение такое, будто он весь день только и делал, что катался туда-сюда по А1 на волнах кофеина. Машина небось покрышками уже прогрызла в асфальте колею. Разъездные коммивояжеры столько за рулем не сидят, сколько Энди. А он сам-то кто, если вдуматься? Торговый представитель, толкает свой товар по всей стране. В клиентах недостатка нет, это уж точно.

Он опять вспомнил стиралки, которые грохнулись с грузовика Холройда. Жертвы автострады. Спрос на стиральные машины не бездонный, а вот девчонок можно загонять до бесконечности.

А жена Стива, эта заносчивая ханжа Софи, знает про трейлер, мужнин «другой офис»?

– Стивен работает с утра до ночи, – сказала она Энди, когда все собрались выпить под Новый год.

– Да уж, настоящий трудоголик, – согласился тот.

Венди и Винс тоже приходили. Венди перепила, и Энди засек, как Софи переглядывается со Стивом и закатывает глаза. Если б знала, откуда текут деньги, носа бы не задирала.

– Конечно, он старается ради меня и детей, – сказала она. – Замечательно самоотверженный человек.

Ага, подумал Энди, щас.

Не в сексе дело, никто из них к товару не притрагивался – разве что, может, изредка Томми; дело в деньгах. Сплошная прибыль, ноль убытков. Для Энди это всегда была просто работа, чтоб хватало на жизнь и на безбедную старость под конец, во Флориде или Португалии, непременно с прекрасным полем для гольфа. Дом с бассейном, где Рода будет прохлаждаться в объемистом утягивающем купальнике, попивая пинья-коладу. С бумажным зонтиком. Бумажные зонтики – известный признак хорошей жизни. Лотти, наверное, не согласится.

Энди на эту хорошую жизнь отложил вдоволь – ну и зачем дальше тянуть? Где предел? Когда это кончится? Он уже преступил столько границ запретного, что ходу назад, пожалуй, что и нет. Он перевалил вершину и застрял на ничейной земле. («Господи, Энди, – сказал Стив. – Ты когда это завел привычку думать? Тебе не идет».) Сплошная карусель, вроде тех, что у Кармоди, и с нее никак не слезть.