«Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Алексеев cтр.№ 281

В основу докладной записки легла информация, собранная Зорге, в первую очередь, от военного атташе Германии Отта. Другим источником был Мияги Ётоку, представивший обобщенную информацию от находившихся у него на связи агентов. «Хорошо осведомленный японец-журналист» — это Одзаки Ходзуми. Нельзя исключить, что разговор с «либеральным внуком князя Сайондзи» состоялся как раз не у Зорге, а у Одзаки.

Основной вывод, к которому пришел Зорге действительно заслуживал внимания: «…выступление Японии против СССР может последовать в непродолжительном будущем, хотя общие затруднения Японии, весьма значительные уже в настоящее время, в этом случае возрастут еще более». Аргументы в пользу данного вывода: идет идеологическая обработка общества — «установка “теперь или никогда” в отношении войны с СССР значительно популяризируется»; «сопротивление Коноэ, флота… планам армии в отношении нападения на СССР в значительной мере ослабло»; «Отт впервые пришел к выводу, что японцы действительно имеют намерение в скором времени напасть на СССР». И здесь же, по словам «Рамзая», Отт «считал и считает такое выступление безумием».

Последнее замечание Отта имело непосредственное отношение к формированию в Японии двойственного подхода к развязыванию войны с Советским Союзом, который сохранится до 1942 г. включительно. С одной стороны, шла подготовка страны, армии и флота к войне с более сильным противником, в которой победить нельзя (что не было секретом, по крайней мере, для части руководства страны, армии и флота). С другой — нерешительность и неготовность развязать крупномасштабную войну, обусловленные пониманием ее катастрофических последствий, несмотря на оказываемое со всех сторон давление (в том числе в штабах и войсках Квантунской армии).

Неизвестно, учитывалось ли сообщение Зорге о «серьезных разговорах» по поводу «сепаратистских настроений маршала Блюхера» при решении участи последнего.

В части стратегических планов японского генерального штаба ведения войны с СССР, ставших известными Зорге от Отта, они в определенной степени отражали точку зрения штаба Квантунской армии, который в марте 1938 г. отправил в Токио документ под названием «Политика обороны государства». В этом документе в случае войны против СССР предлагалось силами Квантунской и Корейской армий основной удар нанести по советскому Приморью с целью захвата Никольска-Уссурийского, Владивостока, Имана, а затем Хабаровска, Благовещенска и Куйбышевки-Восточной. В результате этого удара надлежало отсечь советские войска Особой Дальневосточной армии от войск Забайкальского военного округа. Затем рядом последовательных ударов планировалось осуществить наступление на северном — амурском и западном — забайкальском — направлениях. Одновременно намечалось вторжение в Монгольскую Народную Республику ^[602].

Разработка этих планов по-прежнему свидетельствовала о намерении японских военных кругов разрешить японо-советские противоречия вооруженным путем.

Требование Центра прекратить всякие сношения с японскими источниками, претензии к высылаемой почтой литературе, проблемы с руководством «Ингрид», которая считала «невозможным иметь какие-либо связи с местными, кроме абсолютно легальных», — на фоне перебоев с «воздушной связью» — привело «Рамзая» к взрыву в буквальном смысле этого слова. В письме, переданном курьером «Алексу» в Шанхае в январе 1937 г. Зорге писал:

«ВАШИ ОРГУКАЗАНИЯ.

Единственная телеграмма, полученная нами от Вас после 1.11., это ваша оргтелеграмма. Викс вынужден высказаться по поводу этой телеграммы по каждому ее пункту в отдельности и сожалеет, что ему приходится это делать.

1. Вы потребовали немедленной ликвидации связи между Виксом и местными людьми. Незадолго до этого Викс по этому поводу говорил с Алексом с целью подробно обсудить все оргвопросы и на основании этой договоренности наметить дальнейший курс. Он условился с Алексом, что Джо передается Густаву, а Отто по-прежнему будет связан с Виксом. Эти решения были приняты после тщательного обдумывания и обсуждения всех возможностей и мелочей, которые Вам дома неизвестны. Эту договоренность с Алексом Викс выполнял до тех пор, пока Вы категорически отказались от имевшихся ранее условий с Алексом.

Вы пишете далее, что Вы узнали из “достоверного источника” о том, что Викс все еще имеет связь с местными. Викс подчеркивает, что этим “достоверным источником” является он сам. Когда Густав был здесь, он подробно обсудил с ним все вопросы, которые Густав сообщил затем Алексу. Итак, если Вы узнали о том, что Викс встречается с Джо, то Вы узнали это ни от кого другого, как от Викса. Густав имел поручение от Викса и все сведения по оргвопросам получил от него самого. Но в этом случае Вы должны из того же “достоверного” источника знать, что Джо должен был быть передан Густаву, Густав же был пять недель на континенте, и передача ему связи с Джо могла последовать лишь после его возвращения. Виксу кажется очень странным, что Ваш “достоверный” источник не мог понять этого обстоятельства. По возвращении Густава немедленно произошла передача Джо во исполнение соответствующей договоренности с Алексом. На этом можно ограничить замечания по этому вопросу.

2. Вопрос Отто: Викс будет поддерживать связь, пока он не получит определенного указания об аннулировании договоренности с Алексом о передаче Отто. Тем более что передача связи Ингрид на сегодня еще невозможна… (текст из этой части полностью приведен в главе, посвященной «Ингрид». — М.А.).

3. Вы просите не посылать с почтой “легальных брошюр”. Почему Вы не сообщаете названия брошюр или частей их, не нужных Вам. Ведь понятие “легальный” теперь весьма относительно. То, что пять лет назад было легко купить, теперь, после 26.2. достать невозможно. Кроме того, в Вашей почте после 26.2. Викс получил определенное задание, например, достать один из ежемесячных журналов, даже с помощью весьма определенных средств. Или это теперь не нужно и этот журнал стал тоже “легальным”?

Викс просит во всех Ваших указаниях быть совершенно конкретными. Лишь в этом отношении будет польза для работы. Он должен знать, какая из брошюр негодна. И в этой почте Вы тотчас же должны сообщить, годны ли оба прилагаемые материалы.

4. Ваша оргтелеграмма, о которой упоминалось выше, содержит один прямо-таки непонятный пункт. Виксу не верится, что он правильно его понял, и он просит точно разъяснить, действительно ли Вы предостерегаете его по поводу его “нелегальных связей с местными”. Викс настаивает на ответе на этот вопрос. Так как, если Вы, действительно, в состоянии обвинить его в этом, то он видит здесь тягчайшее недоверие и подозрение, выражаемые старому члену объединения и фирмы, ведущему большую серьезную работу (выделено мной. — М.А.). Он обращает Ваше внимание на то, что в этом случае Вы без всякого основания или, в лучшем случае, по весьма поверхностным “предположениям” обвиняете его в организации второго “нелегального” аппарата, в построении, по крайней мере, организационно, собственной клики и группировок, неизвестных Вам, о которых он Вам ничего не сообщает. Поэтому Викс просит быть осторожнее в выражении такого рода подозрений, иначе он вынужден будет связать это недоверие со странными событиями, имевшими место год назад в Шанхае, когда Густаву было выражено такое же недоверие в отношении Викса. Он будет вынужден ходатайствовать перед более высокими инстанциями о защите от этих подозрений, представляющих опасность для работы фирмы и являющихся отходом от генеральной линии. По его мнению, эти подозрения являются извращением лозунга о контроле и бдительности. Контроль и бдительность превращаются здесь в свободу подозрений по отношению к работнику, исполняющему ответственный долг за границей. И это происходит тогда, когда другие организации не только доверяют Виксу, но и одобряют его работу. Такой образ действий тем более странен, что он имеет место в то время, когда Викс должен иметь со стороны фирмы наибольшую поддержку и помощь, контроль и бдительность по вопросу воздушной связи Висбадена для восстановления прерванной связи. Здесь сосредоточены задачи подлинного контроля и бдительности, а не на человеке, который в течение ряда месяцев лишен возможности предпринять что-либо для своего оправдания.