Медальон Таньки-пулеметчицы - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Баскова cтр.№ 32

– Убили? – Татьяна вздрогнула всем телом. – Как убили? Ты говорил, у вас безопасно.

– Вот и высадился их десант однажды в наших краях. Партизаны недобитые, черт бы их побрал, на ста двадцати санях окружили казарму милиции и дом Костяна. Бой завязался не на шутку, наших полегло больше полусотни. – Он мял в руках кепку. – Костя почуял, что за ним пришли, и вышел на крыльцо. Тут его пуля и настигла. В общем, погиб, как герой. – Сергей опустил голову. – Но свято место пусто не бывает. Вот и взгромоздился Каминский на стул бургомистерский.

– И кто из них лучше? – поинтересовалась Маркова, расчесывая волосы.

– Мне Воскобойник ближе был, – признался Сергей. – Каминский нерусский, полуполяк-полунемец. Нашим хозяевам, разумеется, он больше по сердцу пришелся, потому как русской крови в нем ни капли. Партизан давит с еще большей жестокостью, организатор прекрасный, ни бога, ни черта не боится, не человек – находка. Ты должна ему понравиться, уж постарайся, детка, не вывести его из себя, а то висеть тебе на первом суку. Вспыльчив очень наш обер-бургомистр.

Маркова ничего не ответила, хотя внутри ее дрожала каждая жилка. Да, ей ничего не остается, как понравиться Каминскому, убедить в своей преданности новому режиму, иначе ей грозит не фронт, не холодный лес, а виселица. Одевшись, она подошла к осколку зеркала, сиротливо висевшему над кроватью, и поправила волосы, подумав, как, наверное, невыигрышно будет смотреться по сравнению с другими женщинами Локотии. Они живут сыто и спокойно, им не довелось испытать того, что выпало на ее долю. Впрочем, если Каминскому требуются преданные люди, внешность ни при чем.

Она накинула овчинный тулуп, которым снабдил ее Сергей, и вышла на улицу. Двухэтажное здание комендатуры располагалось неподалеку, и Маркова заметила, что возле входа развеваются два флага – немецкий со свастикой и старый российский триколор. На негнущихся ногах девушка преодолела ступеньки и, подталкиваемая в спину Сергеем, постучалась в дверь обер-бургомистерского кабинета. Глава Локотии, казалось, помедлил несколько секунд, прежде чем открыть, и Таня предстала перед представительным невысоким человеком лет сорока с лишним с одутловатым бледным лицом, серыми глазами, прикрытыми чуть опущенными тяжелыми веками, в строгом мундире из английского сукна, без всяких знаков отличия. Улыбнувшись тонкими губами, он привстал из-за стола, указав гостье на стул с высокой спинкой:

– Садись. Давай знакомиться. Фамилия, имя, отчество.

– Маркова Татьяна Марковна, – отчеканила Таня, пытаясь встать, однако бургомистр властным движением руки приказал сесть. Она опустилась на стул с легкой дрожью в коленках.

– Откуда будешь? – Он буравил ее своими пронзительными глазами, оставаясь спокойным, как старая змея.

– Смоленская область, – продолжала Маркова. – Сельская школа, потом учеба в Москве, сначала в школе, потом в техникуме на фельдшера, курсы медсестер и… – Девушка стала заикаться, не зная, как преподнести бургомистру неприятную информацию.

Мужчина подбодрил ее, потрясая подбородком с ямочкой:

– И потом добровольцем на фронт. Я угадал?

Она опустила голову, и русая прядь упала на гладкий лоб:

– Угадали.

Бронислав поинтересовался, в какой дивизии служила Таня, долго расспрашивал, как она бежала от немцев и блуждала по лесу, умоляя, чтобы ее приютили сельские жители, как они гнали незнакомку, боясь, что она станет для них обузой в голодное время.

– И вот судьба оказалась к вам благосклонной.

Таня отметила про себя, что Каминский говорил очень грамотно, и подумала, что этот человек получил хорошее образование. Девушка была недалека от истины. Бронислав родился в Витебске, учился в Петербургском политехническом. Бургомистр не любил рассказывать о своей юности, связанной с большевиками (брошенная ради Рабоче-крестьянской Красной армии учеба, потом партия большевиков, работа химиком-технологом на заводе и участие в социалистическом соревновании). Как поляк, в те годы Бронислав ратовал за включение Польши в СССР на правах автономии. Теперь он смеялся над своими взглядами и удивлялся своей недальновидности, которая стоила ему свободы. Однажды ночью к его дому подъехал черный воронок, и Бронислава доставили в НКВД. Следователь с желтым лицом, насквозь пропахший дешевой махоркой, предъявил ему жалкое обвинение – связь с польской контрреволюцией, – и его сослали в лагерь. Скудная пища, от которой крошились зубы, избиения и унижения зэками – все это вызывало желание свести счеты с жизнью, и рука Бронислава не раз готовила заточку, чтобы в удобный момент вонзить ее в грудь, но судьба распорядилась иначе. Однажды в лагерь приехал высокий, лощеный, чистенький капитан НКВД с розовыми и пухлыми, как у младенца, щечками, и вызвал Каминского в кабинет. Поляк шел, спотыкаясь на каждом шагу, ожидая самого плохого – пересмотра приговора в худшую сторону и прибавления срока. Что говорить, такое частенько случалось с заключенными, которые уже готовились выпорхнуть из северных лесов, из царства болот и комаров, отдав этим гнилым краям десяток лет, напоив полчища гнуса своей кровью, в родные пенаты, но все кончалось тем, что им приходилось снова задержаться еще на десятку. Однако, на удивление Каминского, лощеный офицер НКВД поднял тему доверия и недоверия, заговоров среди такого ненадежного люда, как заключенные, и предложил Брониславу сотрудничать с НКВД, то есть стать его осведомителем. Каминский согласился с такой радостью, что капитан пообещал выхлопотать ему освобождение – и выхлопотал. Будущий обер-бургомистр вышел на свободу и обосновался в Локте на спиртзаводе. Война дала ему возможность развернуться, при Воскобойнике немцы сделали его старостой поселка, а после смерти Константина поляк занял более высокое место, очень кстати вспомнив о своем арийском происхождении. Ну и что, что мать была обрусевшей немкой? Все равно немкой, а не еврейкой, жидовкой, низшим сортом… Эту нацию он откровенно ненавидел и в данном вопросе был полностью солидарен с немцами. В Локотской республике запрещались браки всех наций с евреями, газета «Голос народа» регулярно публиковала антисемитские статьи. Евреи не могли устроиться на работу. Этому народу не было тут места, разве что в гетто, которое устроил Каминский. Жители боялись оказать несчастному еврейскому люду хоть маленькую помощь. За это полагался расстрел, как и за укрывательство коммунистов. Вот почему, выслушав рассказ о злоключениях Марковой, Каминский еще раз пристально, будто раздевая, оглядел ее с головы до пят и строго спросил:

– Ты не еврейка? Отвечай честно, смотри мне в глаза.

Таня выдержала пронзительный взгляд его серых глаз:

– Нет, господин обер-бургомистр. Я русская.

Он что-то черкнул карандашом на бумаге:

– Прекрасно. А как относишься к коммунистам?

Таня давно поняла, что за человек сидит перед ней и какие ответы хочет услышать, поэтому сделала злобное лицо, оскалила зубы и выдавила: