Наследство колдуна - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 56

«В судьбе нет случайностей», – любил говорить Трапезников. Сейчас Ромашов хохотал и над ним, и над этими словами, и над тем великим мыслителем, за кем, как попугай, повторял Николай Александрович.

В судьбе нет случайностей? Как бы не так! Какая глупость! Да всякая судьба и есть – смешение случайностей! Что, как не счастливая случайность, свела вместе все эти составные части: самого Ромашова, раненного, испытывающего нужду в переливании крови, Ольгу Зимину, вернее, Васильеву, которая однажды совершенно случайно сдала кровь, так же случайно попавшую в этот медпункт во время операции, которую Ромашову – тоже случайно! – делал именно доктор Панкратов, связанный с Ольгой общей роковой тайной? И еще один случайный элемент существовал в этой судьбоносной череде: немецкий солдат, который небрежной автоматной очередью прервал жизнь доктора Панкратова в тот единственно нужный миг, когда это было необходимо.

«Это невозможно, невероятно!» – стонал в сознании Ромашова он прежний, тот, который верил своему учителю и преклонялся перед ним.

«Возможно! Вероятно!» – твердил новый Ромашов, оглядывая свое исцеленное, окрепшее тело и растирая по нему кровь Панкратова. Он даже не удивился, обнаружив, что она не размазывается по его ладоням, а продолжает впитываться в его кожу, в его тело, исцеляя, придавая ему новые силы…

Невозможно? Невероятно?

Он захохотал.

Это было, конечно, весьма неосторожно, потому что немцы, уничтожившие медпункт, могли еще находиться поблизости, могли услышать этот смех, вернуться и расстрелять Ромашова, однако он не сомневался, что закон счастливых случайностей не подведет его и теперь. Он ощущал себя всемогущим – возможно, даже бессмертным!

Немного успокоившись и освоившись с этим новым пьянящим состоянием, Ромашов начал обдумывать, что предпринять дальше. Здесь ему больше нечего было делать. Предстояло выйти наружу. Однако он ведь совершенно раздет…

Огляделся. Своих вещей он не видел. Невольно вспомнилось бегство из психбольницы, когда удалось так просто и быстро раздобыть нужные вещи. Наверное, в медпункте тоже существовало место, куда складывали одежду раненых, однако Ромашов не знал, где его искать.

Он нерешительно взглянул на тело Панкратова – но тотчас покачал головой. Нет, он не ощущал никакой брезгливости и не погнушался бы раздеть мертвого доктора, чтобы забрать его вещи – в этом, возможно, даже оказался бы некий справедливый, отмстительный смысл! – однако Панкратов был куда выше ростом, так что одежда его, даже не окажись она окровавлена, болталась бы на Ромашове, который, хоть и принял силу и энергию доктора Панкратова, все же не стал ему подобен в росте, ширине плеч и размере ноги. В вещах доктора Ромашов выглядел бы смешным, а этого сейчас он не мог допустить!

Поэтому он сначала осторожно выглянул сквозь дырки от пуль в стенках палатки, а потом, не обнаружив никаких признаков гитлеровцев, вышел из нее.

Стрельба еще доносилась издалека, однако вблизи Ромашов живых не обнаружил – ни врагов, ни своих. Зато вскоре он наткнулся на груду мертвых тел. Их было около тридцати. Видимо, фашисты расстреляли всех разом: и раненых, и медработников, и охрану медпункта – и свалили в одну кучу.

Зачем? Возможно, хотели сжечь тела, а заодно и палатку медпункта, как они часто делали, но на сей раз не успели: сопротивление полка продолжалось, и подавить его оказалось важнее, чем разводить погребальные костры для убитых русских. Ромашов мысленно поблагодарил – впрочем, не слишком горячо, скорее, мимоходом, – тех неизвестных ему солдат, которые своими жизнями отвратили от него ужасную гибель в огне, и принялся разглядывать трупы, прикидывая, кто из этих мертвых сможет оказать ему последнюю услугу и поможет одеться: стоять голым на осеннем ветру было холодно даже ему, несмотря на ту энергию и силу, которыми обогатилось теперь его тело.

Со спокойной разборчивостью он раздевал мертвых, забирая у кого-то шинель, у кого-то сапоги, или бриджи, или гимнастерку, или исподнее, или портянки. Белье старался выбирать наиболее чистое, тщательно просматривая швы, в которых могли гнездиться вши.

Ромашов заканчивал одеваться, размышляя, где можно попытаться разыскать свои документы и как бы раздобыть какое-нибудь оружие (ни у кого из мертвых его не было), как вдруг услышал стон – и с тревогой принялся озираться.

Стон доносился из хилой рощицы, торчащей буквально в нескольких шагах от палатки, и Ромашов осторожно, постоянно озираясь, пошел туда. Там он наткнулся еще на несколько трупов, а в сторонке под деревом сидел, стеная и держась руками за черноволосую, но щедро испещренную седыми прядями голову, какой-то человек: голый по пояс, с перевязанным плечом.

Он сидел спиной к Ромашову, однако тот сразу узнал его: во-первых, по этим волосам, а во-вторых, по тому острому чувству радости, которое вдруг вспыхнуло в его душе.

Это был Андреянов!

Нет, Ромашов обрадовался не тому, что встретил своего спутника, который, возможно, спас ему жизнь, когда помог дотащиться до медпункта. Ромашов обрадовался встрече с человеком, который теперь служил неким связующим звеном между ним и Ольгой Зиминой, вернее, Васильевой. Появление Андреянова было еще одним звеном в цепочке счастливых случайностей, которая приведет Ромашова к его заветной цели – найти детей Грозы.

– Эй… – негромко окликнул он, и Андреянов резко обернулся, вскинул руки, не то защищаясь, не то сдаваясь, – и лицо его поглупело от изумления, когда он узнал Ромашова.

– Ты? – выдохнул он. – Жив?! Как? Тут прорвались немцы… Всех убили…

– Тебя же не убили, – хмыкнул Ромашов. – Почему должны были убить меня?

– Я спрятался, – признался Андреянов.

– Я тоже, – сообщил Ромашов, решив не вдаваться в подробности, которые все равно показались бы Андреянову неправдоподобными.

Собственно, такими они и были. Вообще этому человеку не нужно знать лишнее. Сейчас они просто солдаты, чудом спасшиеся от смерти. И следует продолжать спасаться от нее по мере сил и возможностей.

– Тебе одеться надо, – сказал Ромашов. – Холодно, замерзнешь, заболеешь, а лечиться нечем, медпункту все, кранты. Хорошо, что тебя хотя бы успели перевязать! Нужно уходить отсюда. Как бы немцы не вернулись. Мне кажется, они хотели тут все сжечь, да просто не успели.

Андреянов передернулся, то ли от страха, то ли от холода, однако послушно поднялся и принялся бродить между трупами, вполне спокойно и даже деловито раздевая то одного, то другого мертвеца, точно так же, как Ромашов, придирчиво разглядывая швы рубах и качество одежды и точно так же явно не чувствуя при этом ни брезгливости, ни страха.

Ромашов наблюдал за ним не без изумления.

Да, Андреянов явно испытал в жизни столько, что обычные человеческие чувства у него растворились во всепоглощающем желании выжить – любой ценой. И Ромашов понял, что на этого человека нельзя смотреть просто как на свое орудие. Дело в том, что и Андреянов видит в нем сейчас лишь средство к достижению какой-то цели! Ведь выйти с поля он помог Ромашову только ради возможности самому оправдаться перед возможным допросом особиста. А сейчас надеется, что спасенный им Ромашов из чувства благодарности будет ему помогать в свою очередь. Однако, если тот вдруг превратится в помеху, Андреянов бросит его не задумываясь, а то и прикончит.