Книга Призраков - читать онлайн книгу. Автор: Сэбин Бэринг-Гулд cтр.№ 61

Таким образом мы просидели остаток ночи. К рассвету он стал более разумным и был склонен признать, что стал жертвой собственной разыгравшейся фантазии.

День прошел, как обычно – Джеймсон выглядел надутым и хмурым. После завтрака он остался сидеть за столом, в то время как дамы поднялись и вышли на прогулку, а мужчины собрались у окна, обсуждая, чем им следует заняться во второй половине дня.

Внезапно Джеймсон, клевавший носом, с проклятьем вскочил и опрокинул стул, на котором сидел.

– Вы что, сговорились против меня? – возопил он. – Вы позволили прийти сюда Мустафе, чтобы он отрезал мне голову?

– Но его здесь не было.

– Чепуха. Вы договорились запугать меня, чтобы я отсюда уехал. Вы меня ненавидите. Вы подговорили Мустафу, чтобы он убил меня. Это уже четвертый раз, когда он пытался перерезать мне горло, и хозяин гостиницы, вне всякого сомнения, заодно с вами. Вам должно быть стыдно, что вы англичане. Я уезжаю в Каир. И подам жалобу.

По всей видимости, от пережитого Джеймсон немного свихнулся. Один из мужчин решил переночевать в его комнате.

Молодой человек был утомлен и очень устал, но, не смотря на то, что глаза его закрывались и не приходилось говорить о ясности мысли, он упорно отказывался прилечь, страшась своего видения. Мужчина, ночевавший в его комнате на вторую ночь, испытал не более проблем, чем было у меня в первую, хотя он часто просыпался, и некоторое время не мог заснуть, с тревогой оглядывая комнату.

На следующую ночь Джеймсону стало совсем худо, так что его нельзя было оставить без присмотра. Еще один постоялец отеля взялся посидеть с ним ночью.

Теперь Джеймсон стал совсем угрюмым. Он ни с кем не разговаривал – только что-то бормотал себе под нос с хмурым видом.

В течение ночи, молодой человек, прихвативший с собой на дежурство пару журналов, засыпал. Когда ушел Джеймсон, он не заметил. Проснувшись незадолго до рассвета, он испытал ужас и угрызения совести, обнаружив, что кресло Джеймсона пусто.

Джеймсона не оказалось на кровати в его комнате. Его принялись искать по всей гостинице – и не нашли.

Его нашли на рассвете, у дверей мечети, с перерезанным горлом.

– Из него ничего хорошего не выйдет, – сказала мачеха. После чего вытолкнула Джо немного вперед, нажав коленом ему пониже спины, так что тот оказался перед мастером. – Поэтому обращайтесь с ним, как хотите.

Маленький Джо Лембол был мальчиком лет десяти, в одежде с чужого плеча, которая ему совершенно не подходила. Поначалу его пальто было шинелью какого-нибудь солдата, от которого перешло к вознице, после чего было перешито на мальчика. С прочими предметами одежды поступали подобным же образом: когда они становились совершенно изношены, их перешивали. Причем, неряшливо; в результате чего одежда висела на нем мешком, а во всевозможные складки и пустоты набивалась в огромном количестве пыль. Частенько, когда маленький Джо надевал или снимал ее, пыль окутывала его плотным облаком. Подобное происходит, если наступить на высохший гриб-дождевик.

– Он родился недоношенным, – пренебрежительно заметила миссис Лембол, – без ногтей на пальцах рук и ног; они появились позже. Состояние его ума оставляет желать лучшего, и, пока он рос, приходилось его частенько постегивать. Так что можете смело использовать розги; мы нисколько не возражаем.

Когда маленький Джо Лембол появился на свет, никто не ожидал, что он долго протянет. Бедный, маленький, несчастный ребенок, который не кричал, а все время хныкал. Он был крещен частным порядком, сразу же после рождения, поскольку миссис Лембол заявила: «Как бы там ни было, это все-таки мой ребенок, и я хотела бы, чтобы он был похоронен как человек, а не как собака».

Он получил имя Иосифа. Библейского Иосифа продали в Египет как раба; маленький Иосиф, казалось, пришел рабом в мир. Ждали, что он умрет в младенчестве, – это было даже желательно, – и, таким образом, избавит себя от дальнейших страданий, но, вопреки ожиданиям, он выжил. Вскоре после его рождения умерла его мать, и отец снова женился. Без сомнения, и отец, и мачеха, любили его, но любовь эта была странной, а ее проявлениями были грубое отношение, пощечины, пинки и затрещины. Отец стыдился его, поскольку мальчик был слабеньким, а мачеха – потому что он был, во-первых, некрасив, а во-вторых – не ее собственный ребенок. Это был невысокий мальчонка, с длинной шеей, бледным лицом, впалыми щеками, плоской грудью и большим животом. Он ходил, вытянув голову, глядя вдаль большими бледно-голубыми глазами, словно пытался увидеть что-то за горизонтом. При ходьбе он переваливался и задевал все, что попадалось у него на пути, поскольку не смотрел ни по сторонам, ни под ноги.

Из-за его походки, вытаращенных глаз и большого живота, деревенские детишки прозвали его «Джо Гендер», или «Джо Гусак»; и родители ничуть не жалели его, поскольку стыдились того факта, что подобное существо носит фамилию Лембол.

Лемболы были здоровыми, добродушными людьми, с щеками, напоминавшими наливные яблоки, с крепкими костями и железными мускулами. Трудолюбивые и практичные, они откармливали свиней и держали домашнюю птицу. Лембол был дорожным рабочим. Однажды случилось так, что случайный камень лишил его глаза, и с тех пор он носил черную повязку. Другой глаз видел прекрасно, особенно когда дело касалось его личных интересов. Лембол был бы рад, если бы его сын мог заработать сам хоть несколько пенсов. Он был бы рад послать его очистить дорожку, или разбросать по саду навоз. Но Джо витал в облаках и ничего толком сделать не умел.

Волосы у него стояли торчком, и когда он шел в своей соломенной шляпе с многочисленными прорехами, волосы выглядывали наружу, так что создавалось впечатление, как будто это пар выбивается из-под крышки кастрюльки, в которой что-то кипит.

Когда в июне созрела голубика, миссис Лембол отправила Джо с другими детьми собирать ягоды и дала ему консервную банку; она могла продать их по четыре пенса за кварту, и, таким образом, любой ребенок мог заработать в этот период восемь пенсов за день; наиболее юркие могли заработать целый шиллинг.

Но Джо вскоре отбился от других детей. Те дразнили его, изображая гусей, вытягивали шеи и гоготали, подражая крикам этих птиц. А кроме того, они тайком пересыпали собранные ягоды из его банки в свои собственные.

Оставшись один в лесу, Джо растянулся посреди коричневого вереска и зеленого папоротника, глядя на дубовые ветви над головой и слушая пение птиц. О, чудная музыка леса! Шум летнего ветерка посреди листвы, переклички зябликов и дроздов, прохладное мягкое воркованье голубей, стук зеленого дятла, мелькание его малиновой головки, когда живой изумруд перебегает по стволу, осыпая вниз шелуху еловых шишек или кусочков коры шотландской сосны; рыжая белка мечется с дерева на дерево – резвится. Из зарослей папоротника показался кролик; выбрался на солнышко, чистит мордочку и длинные уши передними лапками; затем, приметив красное пальто – маленький Джо лежал неподвижно – повертел носом, глянул по сторонам и принялся осторожно приближаться. Мальчик не выдержал, рассмеялся; кролик мелькнул белым хвостиком – и словно его и не было.