Архетипы и коллективное бессознательное - читать онлайн книгу. Автор: Карл Густав Юнг cтр.№ 8

⁵⁴ Слово «проекция» в действительности не вполне подходит, так как ничто из психики не было выброшено. Скорее, она приобрела свою нынешнюю сложность в результате ряда актов интроекции. Сложность психики росла пропорционально деспиритуализации природы. Обольстительная русалка из далекого прошлого считается сегодня «эротической фантазией» и может осложнить нашу психическую жизнь самым болезненным образом. Она предстает перед нами как русалка; она восседает на нас как суккуба; она меняет облик как ведьма, и в целом проявляет вопиющую независимость, которая абсолютно не подобает психическому содержанию. Иногда она рождает страсть, которая не уступает самым сильным чарам; иногда – ужас, который по силе может соперничать со страхом дьявола. Это коварное существо, которое появляется у нас на пути в самых разных обличьях и одеяниях, играет с нами злые шутки, вызывает счастливые и горькие иллюзии, депрессии, экстаз, неуправляемые вспышки эмоций и так далее. Даже в состоянии разумной интроекции русалка не теряет своей проказливой природы. Ведьма не перестала варить свои приворотные и смертельные зелья; ее магический яд ныне трансформировался в интригу и самообман. Хотя они невидимы, однако от этого отнюдь не менее опасны.

⁵⁵ Но как мы смеем называть это эльфическое существо «анимой»? Анима означает душу и должна обозначать нечто чудесное и бессмертное. Однако так было не всегда. Не следует забывать, что это догматическое представление о душе, цель которого – обнаружение чего-то необыкновенно живого и деятельного. Немецкое слово Seele, через готическую форму saiwalô, состоит в родстве с греческим словом aióλoς, что означает «быстро движущийся», «меняющий оттенок», «переливчатый» – вроде бабочки (греч. ψυχή), перелетающей с цветка на цветок, живущей медом и любовью. В гностической типологии ävθρωπoς ψυχικός, «человек душевный», стоит ниже πνευματικóς, «человека духовного». Наконец, есть низкие, злые души, которые обречены вечно поджариваться в аду. Даже весьма невинная душа некрещеного новорожденного лишена возможности созерцания Бога. Для дикарей душа есть магическое дыхание жизни (отсюда термин «анима») или пламя. Неканонизированное изречение Иисуса гласит: «Кто приближается ко мне, приближается к огню». По Гераклиту, на высших уровнях душа огненная и сухая: слово ψυχή близко по смыслу к «прохладному дыханию» – ψύχειν означает «дышать», «дуть», а ψυχρóς и ψῡχος означают «холодный», «прохладный», «сырой».

⁵⁶ Существо, имеющее душу, – живое существо. Душа – жизненное начало в человеке; она живет сама и вызывает жизнь. Так, Бог вдохнул в Адама дыхание жизни, чтобы он смог жить. Своими хитроумными иллюзиями душа побуждает к жизни пассивную материю, которая жить не хочет. Душа заставляет нас верить в самые невероятные вещи. Она ставит западни и капканы, чтобы человек пал, спустился на землю, жил на ней и оставался к ней привязан; так Ева в раю не могла успокоиться, пока не убедила Адама вкусить от запретного яблока. Не будь этой переливчатой подвижности души, человек сгинул бы, предавшись своей величайшей страсти – лености ^[30]. Определенная разумность является ее поборником, а определенная мораль превозносит ее как величайший дар. Однако иметь душу значит подвергаться риску, ибо душа есть дарующий жизнь демон, эльфическая игра которого окружает человека со всех сторон. В догмах этому демону грозят сверхчеловеческими наказаниями и сулят награды, выходящие далеко за пределы человеческих возможностей. Небеса и ад – судьбы, уготованные душе, а не цивилизованному человеку, который в своей наготе и робости не будет иметь ни малейшего представления, что делать в небесном Иерусалиме.

⁵⁷ Анима – не душа в догматическом смысле, не аnima rationalis, то есть философское понятие, но природный архетип, позволяющий свести воедино все проявления бессознательного, примитивного разума, историю языка и религии. Анима – это «фактор» в подлинном смысле этого слова. Человек не может создать ее; напротив, она есть априорный элемент его настроений, реакций, импульсов, всего того, что спонтанно происходит в нашей психической жизни. Это нечто, что живет само по себе и делает живыми нас. Это жизнь за сознанием, которая не может быть полностью интегрирована с ним, но из которой это сознание проистекает. Ибо, в конечном итоге, психическая жизнь по большей части есть жизнь бессознательная, окружающая сознание со всех сторон. Данный факт весьма очевиден: только задумайтесь, сколько бессознательной подготовки требуется, например, чтобы зафиксировать то или иное чувственное впечатление!

⁵⁸ Хотя кажется, что аниме можно приписать всю нашу бессознательную психическую жизнь, это лишь один архетип среди многих. Следовательно, она не является характерной чертой бессознательного во всей его совокупности. Она – только один из его аспектов. Об этом свидетельствует сам факт ее феминности. То, что «не-Я», не мужское, является, по всей видимости, женским, а поскольку «не-Я» не принадлежит «Я» и, соответственно, воспринимается как нечто внешнее, образ анимы, как правило, проецируется на женщин. Каждому полу присущи определенные черты противоположного пола, ибо с биологической точки зрения все дело в большем количестве мужских генов, которые склоняют чашу весов в пользу маскулинности. Меньшее количество женских генов, видимо, образует женский характер, который обычно остается бессознательным в силу своего нижестоящего положения.

⁵⁹ Вместе с архетипом анимы мы вступаем в царство богов или, скорее, сферу, которую оставляет за собой метафизика. Все, к чему прикасается анима, становится нуминозным – безусловным, опасным, запретным, магическим. Это змей-искуситель в раю безобидных людей, преисполненных благих намерений и помыслов. Анима предоставляет самые убедительные основания против исследований бессознательного, которые способны разрушить наши моральные запреты и пробудить силы, которым лучше оставаться неосознаваемыми. Как обычно, в том, что говорит анима, есть доля истины, хотя бы потому, что жизнь сама по себе есть не только благо, но и зло. Поскольку анима жаждет жизни, она жаждет и добра, и зла. В эльфическом царстве такие категории отсутствуют. И телесная, и психическая жизнь имеют наглость гораздо лучше обходиться без конвенциональной морали, и от этого становятся только более здоровыми.

⁶⁰ Анима верит в καλòν κάγαθóν, «прекрасное и доброе» – первобытное представление, возникшее задолго до открытия конфликта между эстетикой и моралью. Понадобилось более тысячи лет христианского дифференцирования, чтобы прояснить весьма простую вещь: добро не всегда прекрасно, а прекрасное совсем не обязательно доброе. Парадоксальности сочетания этих идей древние уделяли столь же мало внимания, сколько и представители первобытных племен. Анима консервативна, она отчаянно цепляется за нормы и уклад жизни, присущие древнему человечеству. Она охотно выступает в исторических одеждах, причем особенно благоволит нарядам Греции и Египта. В этой связи следует упомянуть классические описания анимы Райдера Хаггарда и Пьера Бенуа. «Гипнэротомахия Полифила» ^[31] и «Фауст» Гёте одинаково глубоко погружаются в античность с тем, чтобы найти «le vrai mot» для такой ситуации. Полифил вызвал к жизни царицу Венеру, Гёте – Елену Троянскую. Чудесное изображение анимы в эпоху бидермейера и романтизма предложила Анисла Яффе ^[32]. Тем, кто хочет знать, что происходит, когда анима появляется в современном обществе, я горячо рекомендую роман Джона Эрскина «Частная жизнь Елены Троянской». Она не лишена глубины, ибо на всем живом лежит отпечаток вечности. Анима существует по ту сторону всех категорий, поэтому способна обходиться без обвинений и хвалы. С начала времен человек с его здоровым животным инстинктом пребывает в борьбе со своей душой и ее демонизмом. Если бы душа была однозначно темной, это было бы просто. К несчастью, это не так, ибо анима может представать и как ангел света, как психопомп, указывающий путь к высшему смыслу, как нам известно из «Фауста».