Что за рыбка в вашем ухе? - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Беллос cтр.№ 58

Такого рода перевод в суде привязан к конкретной правовой системе: если в языке меньшинства нет строгого эквивалента для таких, например, слов, как прокурор, атторней или королевский адвокат, то чаще всего используется термин языка-источника, потому что для частного лица или организации в этой ситуации важнее всего точность термина. Однако переводчику может понадобиться добавить пояснения или переформулировать сказанное в совершенно иных терминах, чтобы быть уверенным, что были поняты не просто слова, но и их смысл и реальные последствия. Это чрезвычайно трудная и ответственная работа. Но она редко ценится по достоинству.

Юридический перевод между официальными языками в тех странах, где таких языков несколько, например в Канаде, Бельгии или Финляндии, не то чтобы прост, но обычно лучше вознаграждается и вызывает меньше стресса, отчасти потому, что у многих переводчиков есть юридическое образование. И вопрос несоответствия правовых систем в таких случаях практически не возникает, потому что единый язык закона в стране находит отражение в обоих ее языках. Тем не менее очень важно, чтобы версии правовых систем на обоих языках были устроены совершенно одинаково. Учитывая естественное несовпадение языков, этого зачастую трудно достичь. При таких обстоятельствах юридический перевод тяготеет к гомогенизации языков — к созданию похоже звучащих формальных эквивалентов на обоих языках, — чтобы искусный юрист не нашел лазейку в вербальном расхождении между двумя версиями одного текста.

Стремление к использованию сходных формулировок при изложении юридических текстов на разных языках вызвано, с одной стороны, довольно наивным представлением о том, как работают языки, а с другой — заботой о том, чтобы законы выглядели одинаково для всех подпадающих под их действие. Иллюстрацией этого, по-видимому, неостановимого движения в сторону гомогенизированного транснационального юридического языка служит история применения одного из самых широких и наименее связанных с конкретной страной юридических принципов — понятия о фундаментальных правах человека.

В 1789 году новый революционный режим Франции принял свою знаменитую декларацию прав человека под названием Déclaration des droits de l’homme et du citoyen ^[123]. Цель состояла в том, чтобы разрушить религиозные и феодальные основы унаследованной от монархии правовой системы и установить под эгидой Верховной Сущности, которую нельзя было называть Богом, чтобы не делать уступок католической церкви, основные права гражданина нового французского государства.

Вопрос о предоставлении этих прав тем, кто не являлся полностью свободным гражданином, не стоял. Об освобождении женщин никто еще не помышлял; предложенная Олимпией де Гуж декларация — Déclaration des droits de la femme et de la citoyenne ^[124] — на протяжении жизни нескольких поколений не имела никаких практических последствий. Поэтому обозначение человека словом «мужчина», homme, было не просто языковой условностью — это полностью соответствовало замыслу декларации. Она разъясняла и утверждала права подданных мужского пола, являвшихся гражданами.

В немецком, в отличие от французского и английского, есть существительное для обозначение любого человека независимо от пола — ein Mensch. Другое слово, Mann, эквивалентное английскому man ^[125], относится только к мужчинам, а во многих контекстах означает муж или женатый мужчина. Вот почему немецкое слово Mannerrechte не годилось для перевода французского выражения droits de l’homme — его легко воспринять как термин из сферы брачного и домашнего права, которым «права человека» безусловно не ограничиваются. Поэтому французское выражение droits de l’homme было естественным образом переведено на немецкий словом Menschenrechte. Этот перевод потребовался через несколько лет после провозглашения Декларации, потому что обширные территории нынешней Германии были тогда завоеваны Францией и включены в состав республики, а затем империи, в которую и входили до 1814 года.

Поскольку слово Mensch нельзя перевести на английский, не сузив и не расширив смысл оригинала, было принято называть Menschenrechte по-английски Human Rights, хотя выражение Rights of Man уже стало знаменитым благодаря памфлету Томаса Пейна 1791 года. Английская формула — «обобщающее прилагательное плюс существительное во множественном числе» (human + rights) — это уже третья форма концепции, которая начиналась как существительное во множественном числе и существительное в единственном числе, связанные родительным падежом (droits + de + l’homme), а потом была преобразована в объединенное слово — «существительное плюс существительное», где оба существительных стоят во множественном числе (Menschenrechte). Эти грамматические изменения привели к легким сдвигам смысла, которые стали заметны лишь позднее. Выражение human rights было задумано как перевод les droits de l’homme et du citoyen, однако оказалось чем-то большим и чем-то меньшим одновременно. Оно обрело собственную жизнь — и собственные права.

С момента создания в 1945 году Организации Объединенных Наций Элеонор Рузвельт, вдова американского президента, активно призывала принять международную хартию прав человека, что и было сделано в 1948 году. Официальное название французской версии — Déclaration Universelle des Droits de l’Homme. Но со времени утверждения в 1789 году формулировки droits de l’homme произошло важное изменение: в 1946 году француженки получили право голоса и стали такими же (или почти такими же) гражданами, как и мужчины. Традиционное обозначение человека словом homme стало казаться дискриминационным. К 1970-м французское феминистское движение начало требовать принятия параллельной декларации — les droits de la femme ^[126], несмотря на то что исполнение этого требования скорее всего привело бы к исключению женщин из положений Всеобщей декларации прав человека, что было бы по меньшей мере нерационально.

Проблему могло бы решить немецкое название Menschenrechte, однако немецкий не является официальным языком ООН ^{132}. Поэтому почти во все романо-германские языки Европы была перенесена английская формула, использующая прилагательное: diritti umani — по-итальянски, derechos humanos — по-испански, mänskliga rättigheter — по-шведски и так далее.

А вот во французском с выражением droits humains возникают проблемы: слово humain означает не только человеческий, но и гуманный, поэтому, назвав права человека droits humains, мы тем самым сделаем акцент на гуманитарных проблемах, которые не являются основным предметом законов о правах человека.