Что за рыбка в вашем ухе? - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Беллос cтр.№ 52

Марко Поло и его переводчик-летописец использовали два родственных, но различных языка, чтобы поведать миру о фантастическом разнообразии человеческих обществ. Их окружал ворох частично взаимопонятных диалектов исходно общего языка, но только один диалект годился для передачи Западу новостей о Шанду — французский. В позднем Средневековье в средиземноморских странах французский играл примерно ту же роль, которую сегодня играет английский ^{119}. Первая рукопись «Путешествий» своими гибридными свойствами напоминала тексты на «глобише», которые ныне пишут неносители английского.

Но как только рукопись «Путешествий» поступила в оборот, другие переписчики принялись корректировать ее, как это делают современные редакторы. «Путешествия» почистили, подвергнув тому, что французские издатели называют toilette du manuscrit ^[105], и изложили на так называемом «правильном французском», «правильном тосканском», а также — для более широкого распространения и упрощения переводов — на «правильной латыни». К концу XIV века помимо французского текста существовали версии на чешском, гэльском, немецком, тосканском и венецианском; все они были переводами с латинского текста, который, в свою очередь, был переводом с ранней версии на венецианском диалекте итальянского, источником для которой послужила либо первая известная версия рукописи, либо нечто очень близкое к ней ^{120}. В результате этих последовательных улучшений повествование Марко Поло было по большей части избавлено от смены рассказчика и стало более связным и логичным. Это произошло потому, что более поздние переписчики переводили не речь путешественника, а ее письменное изложение. Можно сказать, что при этом потерялось что-то очень важное. А можно сказать, что «Путешествия» стали классикой рассказов путешественников-первооткрывателей именно потому, что были, как многие современные романы, переписаны профессионалами. Тогда, как и теперь, не было четкого разграничения между переводом текста и его усовершенствованием — между «помощью читателю» и «искажением оригинала».

Вообще, граница между переводом и переписыванием не более извилиста, чем граница между языком оригинала и принимающим языком в случае многих объемных произведений. Типичный пример — «Война и мир» Толстого. В русском оригинале часть романа написана по-французски. Это отражает языковую практику его героев: французский играл большую роль в социальной и интеллектуальной жизни русских аристократов начала XIX века. Когда франкмасон спрашивает Пьера Безухова о его надеждах и желаниях, Пьер затрудняется с ответом «от непривычки говорить по-русски об отвлеченных предметах».

Переводить «Войну и мир» на французский и невозможно и легко. Если оставить французскую речь русских аристократов во французском переводе без изменений, то она утратит свою роль классовой характеристики. Одними лингвистическими средствами никак нельзя показать, что фраза, произнесенная по-французски, чем-то отличается от других фраз, которые тоже (в рамках перевода) написаны по-французски. На титульной странице французского перевода может быть написано Traduit du russe ^[106], но это справедливо лишь отчасти, потому что с французского он тоже «переведен».

Такие же переводческие проблемы возникают со значительной частью европейской художественной литературы. В оригинале на первой странице романа Бальзака «Отец Горио» (Le Père Goriot) есть английская фраза (All is true! ^[107]), окружение и смысл которой существенно меняются при переносе в английский перевод романа. Но что тут можно сделать? Перевести фразу All is true! на французский? Записать ее как Oll eez troo, чтобы показать, что это мысль француза с чудовищным акцентом? Сам Бальзак без колебаний нарушал правила французской орфографии, чтобы отразить региональный акцент Нусингена, еврейского банкира из Эльзаса, который появляется и в романе Le Père Goriot. Но с речью рассказчика так в наше время обходиться не принято, хотя нет никаких чисто логических причин, по которым следует отказаться от передачи плохого произношения повествователя из романа Бальзака.

На самом деле чем больше читать на каком-то языке, тем сложнее найти обширный текст, полностью написанный на нем одном. В прошлом году я с удовольствием прочел два романа, которые это иллюстрируют. Роман Майкла Чабона The Yiddish Policemen’s Union ^[108] — это увлекательная фантазия о колонии говорящих на идише жителей современной Аляски. Английский диалог персонажей как бы представляет собой перевод с идиша или, точнее, с воображаемой версии идиша, обогащенного полувеком жизни и развития языка на американской почве. Текст Чабона — это удивительный гибрид реального и воображаемого языков, полный языковой игры, и его перевод на любой другой язык вряд ли можно считать переводом только с одного английского. Аналогичным образом в романе Упаманью Чаттерджи English, August ^[109] языковой портрет главного героя Агастья, прозванного в английском интернате Августом, создается за счет примеси хинди и бенгали к стандартной версии литературного английского. Любознательный читатель, владеющий только английским, может с помощью этого романа выучить несколько слов на бенгали и хинди, точно так же как читатель рассказов Джуно Диаса может усвоить солидную долю испанского из его гибридных текстов на «спанглише». Однако Толстой, Бальзак, Чабон, Чаттерджи, Диас переключаются с одного языка на другой не ради обучения читателей иностранному языку. Они это делают потому, что чередование языков (называемое в некоторых исследованиях «сменой кода») характерно для всех видов использования языка.

У меня был друг, который руководил отделением банка в сельской глубинке на юго-западе Франции. Разговаривали мы с ним всегда по-французски, но, встречая меня на улице или в поле, он неизменно начинал со слов Peace and love ^[110], которые произносил как pissanlerv. В те же времена я был знаком с шотландским доктором, который поторапливал своих детей словами the tooter the sweeter, объединяя tout de suite ^[111] с чем-то вроде the sooner the better ^[112]. Оба моих знакомых говорили на одном языке (французском и английском соответственно) и одновременно на другом (английском и французском соответственно).