В том, что я выхожу в свободную зону, есть свои плюсы: девушка в тончайшем платье, босая и с мокрыми волосами, в которые вплетены бусины и ракушки, здесь никого не удивит. Выбраться из мини-джунглей оказывается не так-то просто. Я постоянно цепляюсь платьем за ветки – какое счастье, что парасинт такой прочный материал! А колючки оставляют на моих голых руках царапины. Я, правда, почти их не чувствую: кожа будто набухла, стала плотнее, почти как рыбья чешуя. Вряд ли за такую короткую вылазку на сушу она станет прежней.
Наконец в зарослях появляется просвет. Между деревьями проступают очертания гостиницы, но тут передо мной вырастает высокий забор. Я в замешательстве рассматриваю столбы, увитые одеревенелым плющом и буйной зеленью. Смогу ли я перелезть его? Я задираю платье, хватаюсь за одну из поперечных перекладин, ставлю ногу на другую – и тут забор рассыпается на бесчисленные осколки какого-то странного пластика!
Тем лучше. Я проделываю дыру такого размера, чтобы можно было в нее пролезть. Теперь мне остается протиснуться между двумя тесно посаженными кустами, и вот я на свободе, стою на пешеходной дорожке, огибающей отель. Ноздрей снова касается запах жареного мяса!
Меня кто-нибудь видел? На некотором расстоянии от меня, ближе к океану, я вижу толстую женщину, выгуливающую на поводке пингвина. Она склонила голову набок и, видимо, разговаривает с кем-то по коммуникационному импланту, поблескивающему у нее за ухом. Не похоже, чтобы она меня заметила.
Меня, конечно, запросто могли зафиксировать какие-нибудь охранные системы. Такие приборы могут быть такими крошечными, что их и не разглядишь. С другой стороны, ну зафиксировали, и что с того? Я иду по дорожке и обхожу здание гостиницы, удаляясь от моря. Здесь тропинка превращается в широченный променад, с которого открывается прекрасный вид на весь порт, Оушн Доум, небоскребы Сиднея и тому подобное. Перед террасой почти безлюдного кафе, заставленной белыми столиками и красными зонтиками, стоят белые пластиковые скамейки с видом на порт. Я сажусь на самую дальнюю и удивляюсь, для чего в настиле на земле – тоже белом – столько дырок. Наверное, чтобы стекала вода, если променад по какой-то причине затопит, предполагаю я.
Как бы то ни было, я точно отошла от джунглей дальше чем на 200 метров. Я снова достаю планшет из рюкзака, включаю его, напряженно жду, и… я в сети. Ну наконец-то!
Я тут же звоню миссис Бреншоу. Соединение установлено, но экран остается темным. Я слышу только ее голос, который произносит:
– Алло?
– Добрый день, – отвечаю я и откашливаюсь, потому что совершенно отвыкла разговаривать голосом. – Это Саха. Саха Лидс.
– Саха! – радостно кричит она. – Погоди. Я за рулем. Одну секунду…
Слышно шуршание колес, потом тихое гудение электромотора затихает (почему-то по телефону его всегда слышно сильнее, чем когда сидишь в машине). Экран загорается, на нем появляется лицо миссис Бреншоу. Как и многие женщины азиатского происхождения, она выглядит сильно моложе своих лет. Ее кожа похожа на тонкий фарфор.
– Саха, – повторяет она. – Как здорово, что ты позвонила. Твоя тетя рассказала мне, что ты выходила с ней на связь, но это было уже довольно давно. Ты же в курсе, что школа давно началась?
– Да, – отвечаю я. – Но это сейчас наименьшая из моих проблем. Послушайте, мне нужна ваша помощь.
Ее изящные брови настороженно поднимаются.
– Что случилось?
– Кто-то открыл охоту на субмаринов по всему Восточному побережью.
И я рассказываю ей всё. От нападения на исследовательскую станцию до атак подводных лодок, ядовитых гранат и морских мин. О субмаринах, которые вместе со мной приплыли в Сидней и теперь не знают, куда им податься.
– Это ужасно, – произносит миссис Бреншоу, дослушав мой рассказ. – Про ситуацию со станцией я в курсе, конечно, она же принадлежала «Тоути Индастрис». Но нам сказали, что причины катастрофы всё еще расследуются.
С тех пор, как Джеймс Тоути сидит в тюрьме и ждет суда, его компанией временно управляет мистер Бреншоу. Ничего удивительного, что она знает о станции. Странно, что больше ей ничего не известно.
– Это расследование, кто его ведет? – спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
– Ну, морская полиция, кто же еще?
– И они не в курсе, что в океане, можно сказать, идет война? – Я чувствую, что начинаю выходить из себя.
Миссис Бреншоу вздыхает.
– Мы не знаем, до какой степени полиция находится под влиянием охотников. Единственное, что я могу утверждать с уверенностью, это что «Тоути Индастрис» не имеет отношения к атакам. Но есть ведь и другие концерны, активно работающие под водой и тайно связанные с охотниками. Мы уже обратили внимание, что что-то происходит, но понятия не имели что. Люди внезапно переставали отвечать на звонки и письма, отменялись важные встречи, усиливались меры безопасности…
– Вы можете сделать так, чтобы нападения прекратились? – нетерпеливо спрашиваю я.
– Я сделаю всё, что в моих силах, – отвечает она, но по тому, как это звучит, становится ясно, что в ее силах немногое. – Для начала позвоню мужу. К сожалению, это всё не так просто. Это ведь не запрещенные меры. Если, к примеру, на сотрудников подводных шахт нападают акулы, с ними поступают точно так же.
– Мы с вами сейчас не об акулах говорим, – возражаю я. – Мы говорим о людях. О людях воды.
– Саха, ну я же прекрасно всё понимаю, – отвечает она, видимо, испугавшись моего напора. И тут же улыбается: – Люди воды. Как красиво звучит!
Я начинаю терять терпение.
– Миссис Бреншоу, я нахожусь в сиднейском порту с племенем субмаринов, и мы не знаем, что нам делать дальше. В открытом море на нас могут напасть охотники. В порту мы не можем найти укрытия и, что хуже, пищи – акватория порта вычищена, как бассейн, я не видела ни одной рыбы!
Она кивает.
– Да, в Сиднее однажды очень разрослись водоросли, была настоящая эпидемия, где-то десять… да нет, уже пятнадцать лет назад… не важно, в общем, тогда от ядовитых выделений погибло много людей, и с тех пор акваторию порта полностью вычищают. Потому и рыб там нет – им нечего есть.
– Да, очень может быть, миссис Бреншоу, мне это сейчас, если честно, не очень интересно, – дерзко заявляю я. На деле мне хочется схватить ее сквозь экран и как следует потрясти. – Меня интересует одно: как я могу помочь людям. Вообще-то именно это я вам и обещала: помогать им. И когда я давала вам это обещание, я думала, что вы будете помогать мне, вы и «Гипъюн Чингу»!
Кажется, я наконец нащупала кнопку, которая выключает у нее режим болтовни.
– Да, да, конечно, – торопливо заверяет она. – Я что-нибудь придумаю. Я сейчас доеду до дома, позвоню нескольким людям и отзвонюсь тебе. Через час – самое позднее. Мы можем так сделать?
– Хорошо, – говорю я. А что мне остается? Один час я смогу здесь просидеть.