Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу - читать онлайн книгу. Автор: Ширин Шафиева cтр.№ 43

– Зачем вы хотели меня на минутку? – поинтересовался Учитель, пробегая мимо Чинары.

– Я просто хотела сказать, что мне будет очень приятно посидеть с вами где-нибудь наедине после чемпионата… Ну пообщаться.

Учитель оценил Чинару взглядом, прикинул, сколько ей лет, подсчитал, во что примерно могут обойтись знаки внимания для женщины её типа, и в его голове сформировался решительный протест, который он постарался выразить как-то менее решительно:

– Пообщаться можно, но вам со мной будет скучно, я старенький.

– Я тоже уже не девочка. – Чинара принялась кокетливо накручивать прядь крашеных волос на палец.

– Ну да, заметно, – не удержался Учитель, на которого иногда нападали приступы ехидства и откровенности. Чинара своими собственными ушами слышала однажды, как он спросил у одной пышной женщины: «Куда ты пухнешь?», да ещё схватил её за жирный живот в подкрепление своих слов. Но Чинара никогда не могла предположить, что и её не минует эта чаша. От злости и обиды она не смогла придумать ничего умнее, как сказать:

– Ну вот, мы отлично подходим друг другу.

– Нет, я так не думаю! – испуганно воскликнул Учитель и убежал. Чинара осталась стоять на месте с лицом, перекошенным от гнева. Затем она ринулась на поиски своего партнёра, шипя на ходу:

– Звездюк, вот ведь звездюк! Выскочил из деревни и ещё выбирает тут! Что он о себе думает?!

Выходила на сцену Чинара в таком отвратительном настроении, что хуже и быть не могло, но это не убило в ней желание танцевать – наоборот, в бачату она вложила весь свой гнев, всю свою страсть и горечь. Она извивалась и вертелась в руках Хафиза, поднимала колено, отчего и без того короткое платье задиралось на опасную высоту, размахивала волосами, и тут произошло то, чего она никак не могла предвидеть, но что вполне могла предречь портниха: когда Хафиз наклонил Чинару назад, так, что глубочайшее декольте было обращено к зрителям, одна из грудей Чинары не вынесла собственного веса и выскочила из платья. Зрители охнули и затаили дыхание. Одно из главных правил человека выступающего – не поправляй костюм на сцене, что бы с ним ни произошло, – Чинара помнила твёрдо и мужественно следовала ему, продолжая танцевать в священном безумии, полуобнажённая, словно вакханка. Все были в восхищении. Большинство мужчин забыло, кому они принесли цветы, и готовы были кинуть их к ногам Чинары. Учитель сурово поджал нижнюю губу и снимал баллы. Его коллеги снисходительно улыбались, откинувшись в креслах, чтобы сполна насладиться зрелищем, и на время забросили судейство. Под конец третьей минуты Чинара уже так разошлась, что подумала, а не стоит ли ей вытащить и вторую грудь, для симметрии. Она впала в состояние опьянения. К счастью для репутации Учителя, конкурс закончился, музыку остановили, и Хафиз чуть ли не силой уволок кланяющуюся ревущей публике Чинару.

Когда она в раздевалке попыталась вылезти из платья, оно словно приросло к её телу и никак не хотело сниматься. Чинаре пришлось поехать домой прямо в нём, радуясь, что у неё есть своя машина, а дома она разрезала платье ножницами, с грустью вспоминая, во сколько оно ей обошлось.

Музыка гремела, и разноцветные огоньки плясали на лицах, искажая их черты. Пары топтали друг другу ноги, сталкивались, задевали руками проходивших мимо людей, бесновались в испарениях пота и показывали себя во всей красе. Утомлённая чемпионатом и безнадёжной страстью, Бану сидела на подлокотнике кресла и наблюдала за Веретеном, которое опять выматывало всю душу, танцуя со всеми, кроме неё. Он даже с Лейлой умудрился потанцевать! С трудом сдерживая слёзы, Бану сказала подруге:

– Так, значит, он считает, что я недостаточно сильная для него партнёрша, а ты достаточно, да?

– Ну спасибо, – возмутилась Лейла и мстительно прибавила: – Он ещё при мне одну девушку поцеловал.

– Как?! Куда?!

– В щёчку, куда. Чокнутая э ты! Она уходила, и он с ней попрощался.

Выражение лица Бану заставило Лейлу пожалеть о том, что она рассказала ей про безобидный поцелуй.

– Такой сифят ^[22] не делай да! Он с тобой и так носится всё время, подумаешь, на одной вечеринке не потанцевал.

– Да он вообще сквозь меня смотрит, – упивалась своими страданиями Бану.

– Этот Джафар меня взбесил. – Лейла решила её отвлечь. – На меня наскочил с размаху, чуть с ног не сбил, ещё сам же возмущается, типа, я слишком близко к нему встала. Ага, конечно, только и делаю, что липну к нему. Глаз у меня улетает от него! Придурок!

– Глаз что делает? – потрясённо переспросила Бану, мгновенно осушив слёзы.

– Ну выражение такое, гёз учур.

– А-а-а… Ну так мои глаза сейчас полетят. Оба.

Танцующие пары разошлись по периметру зала, и на середину вышел гвоздь сегодняшней программы-ансамбль народных танцев. То были семь немолодых женщин, изображавших молодых девушек. Их брови были сбриты и нарисованы заново на угрожающей высоте, а веки накрашены кричащими перламутровыми тенями синего цвета. Они начали медленно двигаться под громкую и ритмичную музыку, навевая на зрителей неодолимую сонливость.

– Они как будто трупы, которые сильно накрасили, чтобы скрыть следы разложения, – заметила Лейла. А танец всё продолжался, немолодые женщины ходили и ходили гуськом, размахивая руками и пытаясь своей ещё большей невыразительностью оттенить весьма невыразительную солистку. Все в зале с облегчением вздохнули, когда представление закончилось и диджей дал бачату.

Веретено танцевало бачату с Эсмеральдой. Она выглядела очень счастливой, когда Веретено крутило её, как хотело, прижимая к своей широкой груди это тщедушное тельце. Лица некоторых стоявших вокруг без пары женщин вытянулись ещё больше, так что Бану безошибочно смогла определить влюблённых в Веретено. Ей казалось, что она поняла, по какому признаку можно вычислить всех так называемых «женщин Веретена»: их поголовно отличало неимоверно унылое выражение лица, и во главе парада шла, конечно же, его несчастная жена. Опасаясь подцепить эту заразу, которую Бану считала чем-то сродни венерическому заболеванию, она время от времени заглядывала в зеркало и спрашивала себя: «А не унылая ли у меня физиономия?» Вот и теперь она собралась с духом и попыталась стать весёлой. Она даже кокетничала со всеми, кто приглашал её потанцевать, и ненавидела себя за это: ей казалось, что она ведёт себя как распоследняя шлюха, уподобляясь Веретену.

Когда поставили клубную музыку, Бану растолкала людей вокруг себя и отправилась танцевать в свой собственный мир, где были только она да Веретено, каждым нервным окончанием ловившее её движения. Она сама не заметила, как оказалась в круге, и от неё чего-то ждали, словно она была жертвенной девушкой, которая должна затанцевать себя до смерти, чтобы умилостивить силы Природы и призвать весну на смену зиме. Бану закружилась на месте, как дервиш, и остановиться уже не могла. Всё вокруг превратилось в смазанное орущее пятно света, и только он один стоял неподвижно перед глазами, куда бы ни перемещался взгляд – Веретено словно выгравировали на сетчатке её глаз. Вокруг его фигуры закручивались тугими спиралями золотистые струи дыма, и его губы были как змеи, брови – как зубья капкана, а туловище – как барханы в пустыне. Он подошёл к Бану, грозный, подобно ангелу смерти, схватил её за руку и громовым голосом заговорил: