По велению Чингисхана - читать онлайн книгу. Автор: Николай Лугинов cтр.№ 281

Тойонам союзных войск это не понравилось, но подчинились, не стали вмешиваться в дела военного правосудия. Однако роптали:

– Неужели можно считать провинностью, что мы пустили на поля пастись лошадей, изнуренных трудным переходом, и накормили усталых нукеров? Это наш обычай, дошедший из глубины веков. Запрещать человеку войны находить себе пропитание – это и есть нарушение традиций…

– Мародерство, грабежи – это признак слабости ума, неумения думать о будущности. У мародеров не бывает завоеванных земель, за ними остается только враждебный тыл… Указ хана предписывает выводить из состава войск таких союзников и отправлять обратно домой, – были непреклонны джасабылы. – Кто хочет этого? Ведь мы никого не держим… Если же не хотите, то подчинение указу должно быть беспрекословным!..

Но все же союзники боялись позора быть изгнанными по подозрению в нечистоплотности и слабости в середине великого пути, куда они так стремились и так просились, и это заставило их подчиниться жестокому и, на их взгляд, несправедливому приказу:

– Что ж это такое? Рядом пасутся стада баранов, а мы должны питаться сушеным мясом? Подумаешь, по одному барану на сюн всего было, зато горячей сурпы поели. Как же можно так обращаться с военными людьми?..

Были недовольные и среди нукеров:

– Выходит, друзья, все, что говорили тойоны наши перед отправкой, правда? Помните: «Во время войны, пока не будет особого приказа, никто не должен ничего красть, грабить, запасать, припрятывать»? А мы-то не верили, говорили: «Не может быть»… А еще и такое: «Не отставать, не опережать, твое место в ряду не должно пустовать даже на короткий миг…»

– Да разве можно с таким согласиться? Мы что, быки под ярмом, чтобы ни на шаг не сметь ни влево, ни вправо уклоняться… И разве можно так воевать? Это что ж, нам во всем за монголами тянуться, им подражать? Корчат из себя каких-то «добрых людей» – а мы, выходит, «худые»?..

– Не-ет, не зря люди рассказывали столь страшные слухи об их жестокости, безжалостности… Помните, какие ужасные слухи ходили по всей степи об их злодеяниях? Разве не они истребляли целые роды, не они грабили, жгли, в рабство угоняли?..

– Да, не понять этих монголов, всякие их правила, законы новые, нелепые. Ладно, это только начало. Потом видно будет, каковы они на самом деле…

* * *

Монголы тоже были разочарованы сомнительным поведением своих союзников.

– Ведь заранее же несколько раз им были разъяснены все требования Джасака… сколько же можно?! А они, даже самые старшие из них, не поняли, даже внимания на это не обратили… – пожаловались, вернувшись, джасабылы главе Верховного Суда. – Что уж говорить о простых нукерах…

– А вы хотели, чтобы эти дикари, никем ничему не наученные, не имеющие никакой привычки подчиняться, все сразу поняли из ваших слов? – к их удивлению спокойно ответил Верховный судья Сиги-Кутук, расправив знаменитые свои, торчащие в стороны рыжие усы. – Не говорите, что они не поняли. Значит, это вы сами не сумели так объяснить им, донести до них, чтобы люди всё поняли и приняли.

– Мы на этот раз не только словами разъясняли…

– Ну да, маленький человек лучше, крепче запоминает не слова, а то, что испытал на собственной шкуре. – Сиги-Кутук с усмешкой посмотрел на несколько смутившиеся лица джасабылов. – И вы, конечно, поступили по Джасаку?

– Да, по нему… А как еще нужно?

– Джасак тоже можно исполнять по-разному. Дурак по-глупому, а умный – мудро. А вы, наверное, принялись сразу головы рубить… А что, отрубленная голова лучше понимает?

– Но ведь и… чтоб другим наука была.

– Я вас не обвиняю. Но ваша ошибка, знаю, заключается в том, что вы не стали до конца выискивать истинно виноватых.

– Так мы искали! Еще как искали… – загалдели разом джасабылы, кто обиженно, а кто оправдываясь. – Виноватых оказалось слишком много, поэтому…

– Поэтому вы нашли тех, кто виноват меньше всех: тех, кто мясо рубил, потроха перебирал. А настоящие виновные, кто давал разрешение и распоряжался всем, остались в стороне. Но теперь делать нечего, отрубленные головы обратно не приставишь. Только впредь не забывайте, что к ответу должны быть призваны все истинно виновные, а не исполнители. И наказание должно быть таким, чтобы человек на самом деле устыдился своего поступка и исправился, понял все. А рубить головы проще всего…

* * *

Как доносили лазутчики, не было до сих пор никаких признаков того, что Мухаммет принимает меры для сбора и подготовки своих войск. Неужели он собирается встречать их, распылив свои силы по крепостям? Или до того самоуверен, что даже не ожидает нападения монголов – после такого-то вызова? Как бы то ни было, но трудно понять и поступки, и направление мыслей этого непредсказуемого правителя. Нет сомнений, что он имеет полные сведения обо всех движениях монголов, об их силах, но, как стало известно, предпринял всего две меры. Первое, что он сделал, это собрал повышенный налог за будущий год, второе – продолжил работы по укреплению крепостей. В остальном же – никаких особых движений, распоряжений, фирманов. А непонятные действия врага настораживают еще больше, ибо совсем неожиданным образом могут развернуться события.

По сведениям, на прошлый год Мухаммет имел около сорока тумэнов войск. И если объявит дополнительный набор, то легко может довести их число до полусотни, из них пятнадцать – конных. Когда соберется такое войско, то это будет устрашающая сила, но в открытом поле еще можно было бы и побороться. А если, как следует из сегодняшних сведений, они собираются рассредоточиться по крепостям, не будет ли иметь решающее решение их подавляющее численное превосходство? Ведь одной своей массой задавят, и от арабской конницы далеко не уйдешь на наших мохнатоногих лошадках, нагонят… Может, в таком случае, нам лучше не разбиваться на части, а штурмовать крепости одну за другой? Но если их сопротивление будет очень упорным, то война может продлиться слишком долго, мы просто выдохнемся. А там все может измениться самым непредвиденным образом…

Хан, по обыкновению, долго сомневался, думал, советовался с тойонами, потом принял решение все же разделить силы на четыре части. Джучи с пятнадцатью мэгэнами выделит из основного направления и пошлет в правую сторону, к крепостям Сыгынах и Джиен. Войсковой группе Улаха и Сюбетея в пять мэгэнов велит двигаться влево, в сторону небольших крепостей Бенакен и Ходжен.

В Отраре для боевых действий он оставляет Чагатая и Угэдэя с одним тумэном, а сам с младшим сыном Тулуем перейдет реку и двинется в глубь страны.

Угэдэй живет в постоянно приподнятом, радостном настроении, будто ничего, никаких предстоящих трудностей в голову не берет. А по Чагатаю сразу видно, что он расстроен, обижен: «Как мы сможем завоевать и удержать такую огромную крепость с десятью воротами силами всего лишь одного тумэна? Ведь в ней скрывается войско, в несколько раз превышающее наше по численности. Да они, если захотят, одними вылазками измотают нас вконец!..»