По велению Чингисхана - читать онлайн книгу. Автор: Николай Лугинов cтр.№ 140

И Усуйхан испуганно помотала головой: нет, нет.

– Я выбрала тебя, – говорила далее Ожулун, – и я знаю, что не ошиблась. А для начала возьми себе мою горькую думу: что с людьми, которых я отправила на поиски северной тайной ставки во время войны с найманами? Может, они уже вымерли от морозов или от голода – там ведь Север, полунощная страна! Шесть лет прошло, а от них и голубь не прилетал! Отбери-ка ты выносливых и умелых людей из разных родов, это обязательно. Главным поставь молодого и умного мужчину! Он должен быть там, на месте, главой тайной – заметь: тайной! – ставки! хан даст ему золотой ярлык на власть. Но прежде чем отправлять это малое войско на Север, поговори со стариком Усун-Турууном. Пусть он растолкует тебе, каким путем проще и безопасней двигаться. Все храни в глубочайшей тайне. Понятно?

– Да, моя хотун!

– Иди и занимайся делом. А ко мне кликни Усуй и Борте, я скажу им, кто здесь будет главным после моего ухода… Не волнуйся, они поймут… Слава Богу, у моего сына нет глупых жен после Ыбахи!

* * *

Она старалась жить и не спешила уходить – то не сделано, это не сказала, о том не предупредила. Но уже путались в ее сознании явь и навь. И сказано ей было сердцем, чтоб ждала Джэсэгэя. Однажды Ожулун вскочила с ложа и в несколько легких прыжков достигла выхода во двор, откинула полог тыльной стороной ладони – глядите-ка, приехал! Стоит молодой и держит в поводу двух белых кобылиц – о, радость! О встреча! И сели они на теплые попоны седел, и взялись за руки, и сплели ласково пальцы его правой и ее левой, и ехали так до заставы. На заставе их встретили рослые воины, одетые в кованые рубахи, в шлемы с личинами. Джэсэгэй снял свою островерхую богатырскую шапку, снял пояс с ножнами и с огнивом, с гибкой саблей и отдал все это турхатам.

Говорит с пониманием:

– Там оружие ни к чему, отвоевались, жена, – и остается в тонкой чесучевой рубашке, что носят под кольчугой. Ветер играет его светлыми кудрями. Тихим светом сияют его зеленые глаза. И снова берет ее за руку, и ведет сквозь туман к незнакомому, неведомому сиянию.

Она слышит слова:

– Вы исполнили благословение, дети! – и сияние поглощает их.

* * *

Ожулун похоронили на выбранном ею месте. Обрядом погребения занимался старик Усун-Туруун, но когда уже вернулись в ставку, то он вдруг уронил голову на шею всхрапнувшего коня и умер.

Люди восхитились этой смертью и говорили, что хотун забрала его с собой.

Наверное, так и было.

Люди часто поминали его. Все вспоминали, когда и что он говорил, как поступал в сложных случаях. Он стал легендарной личностью, образцом истинного служаки.

– Счастливый! – завидовали ему. – Какую жизнь прожил! Всю земную жизнь прослужил около великой госпожи и получил высшее повеление служить ей и дальше в небесах…

Спеша не упустить время дружной весны 1211 года, хан вел войско, куда был включен мэгэн Аргаса, на юг, навстречу лету.

Обошли со стороны восхода земли онгутов, продрались через пустыню Гоби, пока еще ее не обезводило солнце, пока еще кони могли ухватить травы под ногами, и стада, гонимые пастухами вслед за войском для его кормления, не начали падать от бескормицы. Но бескрайние пески уже струились, как вода, и пыльные бури крепли и подавляли слабовольных, что пускали коней вскачь, стараясь быстрей пересечь гнетущее однообразие, и кони падали. Весна в пустыне скоротечна.

Встали у поистине Великой китайской стены, что змеилась по гребню горных отрогов и казалась нескончаемой и неприступной. Много столетий назад задумал выстроить ее император Цинь Шихуанди. Был он сыном неба из созвездия Льва и любил наблюдать свою прародину с помощью хитроумно расставленных зеркал. Люди говорили, что пришлый чародей предрек завершение строительства стены тогда, когда в ней будет захоронен человек по имени Ван или десять тысяч человек. Император нашел человека с таким именем, убил его и замуровал в стену, а уж сколько погибших строителей захоронены в ее кладке – несть числа. Стена прошла от Цзяюйгуна ^[25] до залива Ляодун через горы, расщелины, через пустыни и болота.

«Не богоподобные ли люди возвели ее! По силам ли такое человеку! Но если это так, то что заставляет этих китайцев столько лет терпеть кабалу нучей? – размышлял Аргас, опершись о луку седла. – Говорят, что отцом китайцев был Пхан Ку, который родился из «небесного яйца» и прожил тысячу восемьсот лет; что из его праха появились земли и горы, деревья и реки, птицы и звери, а из его блох – все прочие китайцы. Мы – люди длинной воли, люди бунта и боя, но просуществуем ли мы во времени столько, сколько эти долготерпеливые китайцы? Не терпение ли – высшая мудрость бытия? Ведь говорим же мы ребенку, поранившемуся об острые камни: терпи, умей терпеть боль! А чем отличается боль от боли?.. Не тем ли, что раны, нанесенные унижением, не заживают и взывают к отмщению! Смотрите: нучи поработили этот многочисленный народ, они отнимают у него урожай, дев, юношей – он молчит. Молчат даже кидани ^[26]. Алтан-хан дает им надсмотрщиков из числа их родственников – они молчат. Надзирающие родственники доносят нучам на своих, и те казнят их бестрепетно – и тишина. Что это и как называется?.. Как может греть солнце тех, кто у себя на земле живет изгнанниками?»

Мысли заводили Аргаса в непролазные дебри, он пытался понять то, что называется Божьим промыслом, и оттого чувствовал себя полным глупцом, заходя в тупик, где спасительной мыслью звучало: «Мне-то что? Я воин… Моя воля – воля моего хана. Таких, как я, у Бога много, а таких, как Чингисхан, больше нет во всей Поднебесной. Он собрал сюда все силы, нас поддерживает князь Ляодуна, но победим ли мы цзиньцев, имеющих катапульты, тетивы которых натягивают две сотни людей, и чугунные заряды, сеющие ужас среди кочевников! Да, их боевые колесницы с запряжками в двадцать лошадей устарели, но порох! У них есть волшебный этот порошок, имеющий силу грома и рождающий смертоносные молнии!.. И если нас побьют, то это развяжет руки нашим западным и южным недругам, а это капкан… Это капкан… Вся надежда на Чингисхана и силы небесные…»

Аргас до слез напрягал глаза, всматриваясь в очертания величественной стены, словно пытаясь найти в ее мощном монолите трещину, куда можно вогнать боевой клин. Он понимал, что нужна глубокая разведка.