Самые темные дороги - читать онлайн книгу. Автор: Лорет Энн Уайт cтр.№ 30

– Только не с Баком.

– Почему? – снова спросила она.

– Я не доверяю ему в этом деле.

– Тебе придется объяснить, Эш.

Его замутило при мысли о необходимости воскресить в памяти сцену в амбаре.

– Бак был без ума от Уитни, – сдавленно произнес Эш. – Он таскался за ней, пялился на нее. Подглядывал.

Ребекка фыркнула:

– Откуда ты знаешь?

– Она мне сказала, – ответил Эш. Его лицо горело как в огне.

«Хочешь снова увидеть, как он входит в меня? Эй, Бакки-бой, Жирный Бакки, которого никто не хочет трахать!»

Эш боролся с желанием рассказать ей правду, но потом решил, что расскажет все. Столько, сколько сможет вынести. Если не ради Бекки, то ради Ноя.

Эш набрал в грудь воздуха и почесал шею.

– Бак Джонстон был в амбаре в тот вечер на фестивале родео. Он видел нас… меня и Уитни. Он следил за нами и мастурбировал.

Последовала долгая пауза; потом Ребекка резко встала на ноги.

– Мне нужно лечь в постель.

Она вышла из гостиной и пошла по коридору к гостевой спальне, которую он показал ей раньше, сгорбив плечи, закутанные в одеяло. Эш остался один, глядя в пустой коридор. Он медленно подошел к раздвижной стеклянной двери и посмотрел на снег, мягко сиявший в свете белой луны. Голые ветви раскачивались на ветру.

То, что началось в тот вечер на ярмарке, еще не закончилось. Далеко не закончилось.

Карибу-Кантри, 15 января, вторник

Утро было морозным и ясным. Завернувшись в шерстяной плед, Ребекка стояла у панорамного окна с видом на белую лужайку, полого опускавшуюся к небольшому пруду. За ее спиной в очаге потрескивали дрова. Она держала в ладонях кружку свежезаваренного кофе. Эш ушел раньше и оставил на кухне записку вместе с корзиночкой теплых круассанов и полным кофейником.

Какое-то время Ребекка смотрела на букву «Х». Ее мысли и чувства находились в полном беспорядке. Прошло несколько дней с тех пор, как звонил ее отец, и они казались очень долгими. Но она крепко поспала несколько часов и до некоторой степени восстановила нормальное состояние. Вчера вечером ей первым делом хотелось сказать Эшу, чтобы он держался подальше от ее расследования. Но, с какой стороны ни посмотри, он был ключевым свидетелем, вероятно, заинтересованным в смерти ее отца.

Однако при этом она верила его словам насчет Бака.

Она верила многому из того, что сказал Эш, но чувствовала, что он скрывает нечто важное. Она решила, что с учетом обстоятельств будет лучше держать его поближе к себе и использовать его, вместо того чтобы полностью отстраняться от него. Если она будет вести расследование через него, а не вокруг него, то сможет узнать гораздо больше. Он может проговориться. Кроме того, в отличие от нее, у него есть полезные связи в городе.

Поэтому с утра Ребекка поставила цель работать вместе с Эшем и найти что-то такое, что даст ей основание привлечь настоящую группу по расследованию тяжких преступлений. Это означало, что придется действовать через голову Бака Джонстона, но в его служебные обязанности и не входило расследование убийств. В случае убийства на его территории протокол, так или иначе, требовал от него вызова специализированного подразделения.

Отхлебывая из кружки, она наблюдала за фигурой Эша, появившейся в отдалении за изгородью. Он был в ковбойской шляпе и фермерской куртке и держал в руке небольшое ведро. Свора собак – черно-белых карельских лаек, натасканных на медведей, – прыгала и резвилась вокруг него. Снег сверкал и искрился на солнце.

Это была очень красивая сцена, словно предназначенная для открытки с приглашением на ранчо. У Ребекки заныло сердце. Она тосковала по такой жизни, как бы ни старалась отрицать это. Это было частью ее души, ее семейных корней.

Она отпила еще кофе и мысленно вернулась к отпечаткам обуви возле отцовского сарая, которые вели к следу от снегохода и, по словам Эша, к ранчо Броукен-Бар. Потом ее мысли перескочили на «Пончиковое кафе Додда», где она видела Оливию Уэст и ее дочь Тори Бартон, сидевших в кабинке у окна. Девушка с длинными темными волнистыми волосами, жившая на ранчо Броукен-Бар.

Она подумала о волосах, обнаруженных в сарае. О размере отпечатков ладоней и следов обуви. У Ребекки возникло ощущение, что она уже знает, кто побывал в сарае.

Но если это Тори Бартон, кто был ее спутником? Почему они с другом убежали оттуда? Могли ли они увидеть что-то, сильно напугавшее их? Или хуже того, могли ли они каким-то образом быть причастными к случившемуся? Она сомневалась в этом. Скорее всего, дети пришли туда, чтобы украсть брагу. Но Тори Бартон была «трудным ребенком». Оставалась возможность, что она способна на темные дела, подобно своему отцу. Тем не менее самоубийство отца Ребекки, выглядевшее театрально и неестественно, говорило о чем-то совершенно ином.

Ребекка пошла на кухню и взяла второй круассан из корзинки. Держа его в одной руке, а кофе в другой, она подошла к книжной полке, где стояли фотографии в рамках. Откусив кусок круассана, она стала рассматривать снимки.

На одной фотографии были изображены Эш и женщина, стоявшие перед водопадом. Женщина была в белом платье. Ребекка перестала жевать.

Шона?

День их свадьбы?

Она с трудом проглотила кусок и запила кофе, испытывая смешанные чувства. Там был другой снимок той женщины: она смеялась, сидя в красном каноэ на спокойной глади бирюзового озера.

Эш мог развестись, но не стал изгонять из своей жизни воспоминания о Шоне и об их супружестве. Ребекка покачала головой и перешла к следующей фотографии. Эш с двумя карельскими лайками и сотрудником заповедника в форменной одежде сидел на корточках перед массивной тушей усыпленного гризли. Медвежьи когти были такими же длинными, как человеческие пальцы. На другом снимке Эш стоял рядом с усыпленным кугуаром, а рядом снова находились его собаки. Это, как она поняла, был его вариант охотничьих трофеев. Не считая того, что он выпускал этих животных на волю подальше от людей, столкновение с которыми и было причиной их неприятностей.

Ребекка допила кофе и доела круассан. Продолжая жевать и держа в ладонях еще теплую кружку, она подошла к следующей фотографии и вздрогнула.

Эш с ее отцом на рыбалке. Примерно в то время, когда Эшу было четырнадцать лет. Ребекка сама сделала этот снимок. Она тоже была там, вместе с ними. Кровь застучала у нее в ушах, пока она смотрела на своего отца. В желудке образовалась сосущая, болезненная пустота. Горечь утраты. Ощущение усиливалось, пока она рассматривала его загорелое, обветренное лицо. Она резко выдохнула и посмотрела на следующий снимок.