Долбящий клавиши - читать онлайн книгу. Автор: Кристиан Флаке Лоренц cтр.№ 39

Для начала я должен что-либо пережить и составить о пережитом свое мнение, чтобы затем иметь возможность воплотить это в музыке.

Иногда я читаю стихотворение или слышу песню, в которых, как мне кажется, выражены мои собственные мысли. Тогда я задаюсь вопросом, почему я никогда так понятно сам не говорил об этом. Я до сих пор не могу самостоятельно сформулировать эти мысли для себя.

Когда я слышу, как они выражены в какой-нибудь песне, я совершенно точно знаю, что имеется в виду. Довольно часто я ощущал, какие сильные импульсы дает мне музыка, насколько она важна в моей жизни и что она уже дала мне все, что у меня есть.

Хоть я и не умею безупречно играть или писать хорошие тексты, но могу предложить музыкальную тему и попытаться помочь уже существующему тексту через музыку. Если хочешь дотянуться до большого количества молодых людей, то это должна быть современная и мощная музыка. Чем жестче музыка, тем лучше, потому что молодежь хочет освободиться от своих родителей. Молодежь хочет иметь собственную музыку и не делиться ею с родителями. И, конечно же, это может произойти только с той музыкой, которую родители не переносят.

Довольно часто я испытывал это на себе. Когда я открыл для себя Rolling Stones, я слушал их у себя в комнате, ко мне зашла мама и стала танцевать – она была в полном восторге от музыки. Она радостно объявила мне, что мой Мик Джаггер того же возраста, что и она. Мне совсем не хотелось считаться с этим, ведь теперь, когда я слушал Stones, я всегда был вынужден вспоминать о своих родителях. Честно говоря, после этого Rolling Stones стали нравиться мне несколько меньше.

В то время я остановился на Dead Kennedys, потому что они играли очень быстро и жестко. И вот что я должен сказать. На мою маму это тоже произвело сильное впечатление, к тому же она объяснила мне, что Джелло Биафра – это общественный активист левого толка, и по этой причине она считает, что и его музыка отличная. Таким образом их музыка была для меня тоже испорчена.

Но самое страшное – это когда родители заявляются на концерт.

Само по себе знание того, что моя мама находится среди публики, меня полностью парализует. Когда однажды я увидел, как она возбужденно раскачивается в такт нашей композиции, до меня дошло, что наша музыка неправильная. Ведь мы, наоборот, делали все, чтобы отпугнуть таких людей, как наши родители. Конечно, я причинял своим родителям сильные страдания, и для меня было бесконечно мучительным, когда они видели меня таким, входящим в образ сумасшедшего панк-музыканта. Ведь они знали, что на самом деле я скорее робкий и скромный. Мне казалось, что иногда я предстаю перед ними обманщиком.

Тогда дома я очень громко проигрывал сольный диск Сида Вишеса ^[35], потому что взрослые не считали его потрясающим, его музыка была гораздо хуже, чем у других панк-групп, и мне самому она тоже не нравилась.

Раньше мы считали некоторые группы хорошими только потому, что они умели шокировать людей. Так было с Laibach ^[36]. Когда мы услышали их, то сразу пришли в полный восторг. Тогда мы живо представили себе, как было бы, если бы эту музыку могли исполнять и другие. Мы торжествующе ездили повсюду с их кассетой, но уже после двух песен даже нашей группе это начинало действовать на нервы. Зато этот грохот не нравился нашим родителям.

Мы все время были в поисках новой музыки. Некоторые из наших друзей регулярно слушали радиопередачи Джона Пила ^[37] и записывали фрагменты или целые передачи на кассеты. Когда мы наведывались к ним, то в тишине слушали кассеты и потом долго вели разговоры о музыке. Если кто-то получал с Запада новую пластинку, он сообщал об этом всем, и мы встречались у него дома. Тогда торжественно проигрывалась вся пластинка. Все мы сидели молча и напряженно слушали. Ни одна деталь не ускользала от нашего внимания. Если бы музыканты знали, как высоко мы их оцениваем и насколько серьезно воспринимаем, они, несомненно, были бы очень рады. Это было похоже на дегустацию какого-нибудь поразительного блюда.

Потом я скромно пытался приносить кассеты, записанные лично мной. Однако мы все же стремились к настоящей музыке. Так, мы увлеченно слушали пластинки Caspar Brötzmann Massaker и благостно стонали под его аккорды. Мы слушали Fehlfarben, The Cult, Sisters of Mercy, The Cure, Interzone, а с одним из друзей, у которого был особый вкус, мы ставили записи Coil, Front 242, Der Plan, Butthole Surfers, Nitzer Ebb, того же Laibach и Borghesia. Когда у него появился новый альбом Suicide, мы, не принимая во внимание соседей, повернули ручку усилителя на полную громкость и на воображаемых гитарах дважды проиграли всю пластинку как бешеные.

Позже, когда однажды меня пригласили на концерт в Дрезден, со мной не было группы, я перезаписал эту пластинку на кассету на цифровом магнитофоне, чтобы петь под эту запись. Еще я взял с собой своего чилийского друга и одного музыканта. Пока мы на автомобиле ехали в Дрезден, я репетировал пение. Я надеялся, что никто не распознает, что это пластинка. Когда наш концерт начался, я заметил, что во время перезаписи сделал что-то не так. Я неправильно выбрал частоту, и теперь из акустических колонок раздавался лишь адский грохот. Музыка была перезаписана через оцифровку, и при обратном преобразовании ее структура исказилась.

Несмотря на все, я верил, что это нисколько не заметно, и вопил в микрофон. После выступления все были под глубоким впечатлением. Техник сказал мне, что еще ни одну группу он не микшировал так плохо. Никто не догадался, что наша музыка на самом деле была пластинкой группы Suicide, и я сам был удивлен даже больше, чем зрители.

Потом мы слушали музыку Metallica, The Prodigy, Ministry и Pantera. Теперь уже до нас дошло, что мы реально отстали. Все современные группы были намного лучше, чем мы.

Впрочем, в те времена в Германии музыкальный пейзаж выглядел довольно печально. Существовали некоторые группы, которые пели по-английски и ориентировались на Red Hot Chili Peppers. Удо Линденберг и Die Ärzte были мимолетными и быстро отошли. Оставались еще Westernhagen, Grönemeyer, Клаус Лаге, Петер Мафай и Die Toten Hosen. Распались почти все восточногерманские группы, которые мы знали. В связи с этим многие музыканты уже не знали, что делать.

Таким образом, на репетициях снова и снова встречались разные комбинации людей, пытавшихся создать друг с другом что-то новое. С одной из таких групп играл наш барабанщик. Он никогда не чувствовал себя по-настоящему комфортно с Feeling B, потому что ощущал себя всегда как будто гостем, он вел себя не как полноценный участник группы. А еще его не удовлетворяла наша музыка. Он хотел играть в такой группе, где музыка воспринималась бы более серьезно, чем в Feeling B, ведь в ней на самом деле создание музыки было больше похоже на тусовку.