Записки непутевого актера - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Долинский cтр.№ 14

Во время застолья мы и отсняли несколько кабачковских миниатюр на кавээновскую тему и с домашним заданием справились. Еду хорошо помню, содержание миниатюр забыл напрочь. Выходит, из всех искусств самым важным для нас является вовсе не кино, а кулинария.

С той поры дружу с Юлием Соломоновичем, а несколько лет назад снялся у него в фильмах «Парк советского периода» и «Не бойся, я с тобой — 2». Жаль только, что сценарист с режиссером не придумали ни одной сцены в ресторане «Баку».

Не знаю, как в других городах Союза, но мы по рассказам выезжавших за рубеж счастливчиков знали о существовании валюты и ее короля — доллара. Известно было, что при официальном курсе приблизительно 66 копеек за доллар он на черном рынке стоит от трех до пяти рублей. И еще все прекрасно знали, что интерес к валюте чреват статьей Уголовного кодекса и приличным сроком. От одного слова «валюта» люди вздрагивали, но кое-кто ею все-таки занимался. Что же касается меня, об опасности я был наслышан, но знал и о выгодах. И не более того.

После изгнания из Сатиры я работал в Театре миниатюр. По сравнению с другими театрами там был вполне приличный заработок — нам платили по концертным ставкам, по семь-восемь рублей за спектакль, которых у меня набиралось свыше двадцати в месяц. А оклад в той же Сатире при той же занятости не превышал сотни.

Получив в кассе довольно-таки серьезную — месяц выдался удачным — зарплату, я возвращался домой и по пути заглянул в магазин «Грузия» на Горького. Купил на ужин колбаски, хлебца, бутылочку винца и шел, беззаботно помахивая авоськой, к себе на Дегтярный. Возле гостиницы «Минск» мое внимание привлекла любопытная сцена: швейцар отпихивал грудью хорошо одетого мужчину, который пытался протиснуться к гостиничной двери.

— Я хочу кушать! У меня есть деньги, — горячился мужчина. Он говорил на почти правильном русском, но с сильным акцентом. — Я готов платить деньги!

— Валютой у нас не платят. Мы валюту эту, разные ваши доллары, не принимаем, — сердито твердил швейцар. — Тут вам не банк, у нас тут кушают. Не пущу!

— Но как же? Я очень хочу кушать! Это настоящий деньги. Это не может быть, не должен быть! Пустите меня! Где директор?

— Какой тебе директор?! Я вот сейчас милицию вызову, тебе дадут валюту. Ишь ты!

Иностранец постоял минуту, осознал, что здесь не банк, а кушают, и, чертыхаясь на английском, пошел в сторону площади Пушкина. И вдруг до меня доперло, что передо мной открылся легкий и безопасный шанс купить валюту. Я подошел к ее владельцу сзади и, почему-то стараясь говорить на ломаном русском языке, спросил у него:

— Простите, пожалуйста! Вы хотел поменять валюту?

— Да, я хотел, но нигде не есть поменять.

По моему предложению мы отошли в сторонку, и я спросил, почем он меняет.

— Я не знать, — ответил голодный иностранец.

— Ну, вообще это стоит шестьдесят шесть копеек за доллар, — сказал я, — но могу дать даже рубль.

— Очень хорошо, — обрадовался он, видимо довольный предложенным мной обменным курсом, — у меня есть сто, нет, двести долларов, вы мне даете двести рублей.

Путем несложной арифметики я прикинул, что, заплатив сейчас двести рублей, а потом сдав доллары пока неизвестным мне барыгам, допустим, по четыре рубля за штуку, получу без вычетов за бездетность аж шестьсот рублей — моя зарплата в театре за три-четыре месяца. От такой перспективы закружилась голова. Трясущимися руками я отсчитал ему две сотни рублей, принял двести живых долларов, и мы расстались.

Я шел по родному Дегтярному переулку. Спина намокла, мелко стучали зубы. Мне казалось, что за мной уже идут топтуны, стукачи, менты, кагэбэшники. Я непрестанно оборачивался — сзади никого не было, значит, маскируются, прячутся в парадных и подворотнях. Выбросить доллары в канализационную решетку? Нет, отказаться от добычи я не мог. Впрочем, преследователей я так и не обнаружил.

Я пришел домой, достал две сотенные долларовые бумажки, посмотрел, пощупал, понюхал. Что с ними делать? Оставлять дома никак нельзя — не дай бог, придут с обыском. А откуда им знать мой адрес? Проследили все-таки, когда я возвращался домой? А может, задержали моего иностранца, и он на допросе сказал им, где я живу. Но я ему своего адреса не называл.

Голова шла кругом, я ничего не соображал. Но ясно понимал: улику, свидетельство моего валютного преступления надо спрятать, спрятать, спрятать… Я завернул преступные деньги в несколько целлофановых пакетов, сверху перевязал изолентой и, сунув сверток в бачок коммунального туалета, пошел спать. Не спалось. Сейчас придут с обыском, в комнате ничего не обнаружат, естественно, станут искать в сортире и тут же найдут. Скажу — не мое. А отпечатки пальцев?..

Я вскочил, схватил пакет, оделся — дело было зимой — и выбежал на улицу. Второй час ночи, ни живой души.

Окно моей комнаты на первом этаже выходило во двор. Рядом с окошком свисала с крыши жестяная водосточная труба, обрывавшаяся в полуметре от запорошенной снегом земли. Воровато оглянувшись, я сунул в трубу сверток и замаскировал его пригоршней снега. Вроде бы надежно.

Вернулся домой, разделся, лег, попытался уснуть. Тщетно. Повертевшись минут сорок, я понял, что отпечатки моих пальцев просто ждут милицию, которой лень приходить с обыском ночью. Снова оделся и вышел на улицу. Забрал сверток из трубы, понес его в соседний двор, проходной, где под качающимся на ветру фонарем стояли соседские гаражи. Место просто идеальное, ничего не скажешь. Кто станет искать мою валюту в чужом дворе? Я обогнул один из гаражей, руками выкопал ямку в снегу, закопал в ней сверток и сверху положил кусок кирпича. Вот теперь я был спокоен. Вернулся к себе и тут же заснул. А когда утром проснулся, твердо знал, кто поможет мне с выгодой распорядиться свалившимися на мою голову долларами.

В нашем дворе жил друг моего детства, замечательный человек Иосиф Глоцер, или, как мы его звали, просто Еник. Талантливый, искрометный, чрезвычайно неординарный во всем. Жесткий и требовательный в деловых отношениях, отзывчивый, всегда готовый прийти на помощь, безотказный, добрый с близкими и друзьями. Судьба его сложилась трагически. В конце девяностых он погиб от пули наемного убийцы. Уйдя из жизни, он оставил мне светлую о себе память и младшего брата Юру, с которым мы уже много лет идем по жизни рядом.

О Глоцере я еще расскажу. А в то утро, едва продрав глаза, я позвонил Енику:

— Еник, дорогой, у меня есть двести долларов!

— Замечательно! Рад за тебя.

— Помоги обменять их на рубли. У тебя есть связи?

— О чем ты говоришь, Володя!

Я чувствовал, как он радуется, что может помочь мне.

— Какие проблемы? Давай тащи свои бабки.

— Сейчас буду, — весело сказал я и побежал за надежно спрятанными долларами.

Подбежал к гаражу, обошел его и… И увидел, что мой тайник разрушен — снег раскопан, кирпича на месте нет. Может, я ошибся, перепутал место? Я бросился к соседнему гаражу. Нет, явно не здесь. Вернулся на прежнее место. Коченеющими руками метр за метром перерыл, перековырял землю вокруг обоих гаражей — никаких денег не было. Оглянувшись по сторонам, я увидел скамейку и все понял. Наверняка ночью здесь была влюбленная парочка. Они все видели и раскопали мой тайник. Я бросился к Енику.