Записки непутевого актера - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Долинский cтр.№ 11

Поселились мы с Валей у меня дома и все время дрались, причем Валя умудрилась перебить весь старинный мамочкин хрусталь. Чуть что — бах! — об пол бьется тяжеленная ваза. Мама ее умоляла: «Валечка, не бей, пожалуйста, дорогую посуду. Ты лучше его голову разбей!» Но мы продолжали страстно ссориться, били друг другу морду из-за любой ерунды, а потом столь же страстно мирились. Прожили мы недолго, чуть больше года, и по обоюдному согласию тихо и мирно разошлись, но остались в нормальных отношениях и дружим по сию пору. Думаю, наш скоротечный буйный брак помог Вале впоследствии успешно справиться с ролью страстной и непокорной дочери короля Лира Корделии.

Но довольно о делах семейных. Я учился в театральном училище имени Щукина и был счастлив. Не только я, все вокруг были молодые, счастливые, влюбленные или готовые немедленно влюбиться, и все считали себя замечательными актерами.

Как-то раз мы — Саша Калягин, Валя Смирнитский, ваш покорный слуга и другие ребята-девчата с курса — собрались на пикничок. Скинулись, но собранных денег было кот наплакал. Нам с Валей Смирнитским поручили выпивку и закуску. Выпивку купили, а на закуску, бюджет которой, естественно, формировался по остаточному принципу, были выделены копейки — хватало на кильки в томате да плавленые сырки. Однако, как известно, голь на выдумку хитра. И мы решили с Валькой сделать всем сюрприз — приготовить изысканное блюдо из дичи: наловить голубей, ощипать и запечь их в глине.

Валька жил в трех минутах ходьбы от нашей «Щуки». Подоконник его комнаты на втором этаже давно облюбовали сизари, которых в то время на Арбате было видимо-невидимо. Для них мы изготовили силки — нитяные петли и насыпали на подоконник крошек. Голуби не заставили себя ждать, слетелись к нам за считаные секунды. Но у горе-охотников дело почему-то не заладилось. Мы осторожно дергали за нитки, но хитрые птицы никак не хотели попадать в силки, а потом, видимо, смекнули, что бесплатные крошки бывают только в птицеловке, и разлетелись. Вот тебе и глупые голуби! И все же мы со Смирнитским оказались хитрее: взяли небольшой чемоданчик, вставили в него палочку-распорку, чтобы крышка оставалась гостеприимно приоткрытой, и насыпали в ловушку пшена. Прилетели голуби, покрутились, повертелись, и один из них, должно быть не самый умный, взял и зашел туда, в чемодан. Мы тут же дернули за нитку, крышка захлопнулась, и голубок оказался в ловушке. Мы занесли чемодан в комнату, открыли его — голубь выскочил и начал как сумасшедший летать от стены к стене, сея пух и перья. А мы принялись гоняться за ним и в конце концов изловили. Мне было жалко голубя, страшно было взять в руки живое трепещущее существо. Но у Вальки, кажется, был опыт дворового голубятника, он взял птичку в руки, погладил, поцеловал в клювик.

Потом мы провели с Валькой общее собрание нашего охотничьего общества и решили, что убивать и есть прекрасное живое существо негоже. В общем, отпустили неосторожную птицу.

Что же до пикника, то мы прекрасно обошлись сырками «Дружба».

По окончании «Щуки» я показался Валентину Плучеку. «Я вас беру, — сказал он мне, — но что вы играть будете, не представляю. Если я завтра начну ставить «Ревизора», а Толя Папанов играть городничего, то вы даже не «фитюлька», как сказано у Г оголя, а просто мальчишка. Ну ладно, ближайшие годы побегаете в массовках, а там посмотрим». Однако, на мое счастье, к 50 — летию советской власти ставили «Интервенцию» Льва Славина, и мне дали роль Жени Ксидиаса — экзальтированного типа, который обожает придуриваться и изображает кого угодно: от карточного шулера до большевика. Мне выпал поистине счастливый лотерейный билет, в этой роли я чувствовал себя в своей стихии. А мои партнеры! Папанов, Миронов, Менглет, Пельтцер — господи, мог ли я о таком мечтать? Эта первая роль не только дала мне известность, но и открыла «зеленую улицу» в театре, на телевидении. Она же повлекла за собой мой первый конфликт с властями.

Премьера прошла на ура. До сих перед моими глазами фонтанирующий талантом Андрюша Миронов в роли французского моряка, переметнувшегося на сторону революции, а еще в том же спектакле Миронов потрясающе сыграл еврея-куплетиста и шансонье в одесском ресторане.

После одного из премьерных спектаклей в гримерку зашла молодая женщина, звали ее Ларисой, фамилию упоминать не стану. В театре она работала инженером по эксплуатации, но, как говорится, славилась совсем другим: все мы знали, что она немножечко, ну самую малость связана с Комитетом госбезопасности — информирует о настроениях в театре. С ней держались настороженно и в то же время подчеркнуто уважительно.

— Ой, Володенька! Я только сейчас была у Андрюши. Знаете, тут пришли две замечательные молодые девушки, одну зовут Дженни Томсон, а другую…

Вот сейчас я уже действительно не помню, как звали другую, дочь югославского посла. А Дженни была дочкой американского.

— Они хотят после спектакля увидеться с вами.

— А они ничего? — поинтересовался я.

— Ничего, вполне достойные внимания.

И вот после спектакля мы встретились с двумя очаровательными девушками. Помню, закатились к Андрюше домой в Волков переулок и всю ночь пили вино, немного водочки, даже виски — у Андрюши было. Мы, известные русские актеры, читали стихи, показывали какие-то этюды, иностранки восторгались, хихикали над нашими шуточками, которые вряд ли понимали. Под утро я проводил Дженни домой, в известный всей Москве особняк в Спасопесковском переулке, там и сейчас резиденция американского посла.

Мы с Дженни стали встречаться. Она приходила на мои спектакли, потом — сидели в кафе. Когда об этом узнала мама, ее испугу не было предела. Она умоляла меня забыть об американской девочке: если не посадят, то жизнь уж точно испортят. Я обещал маме завязать с чужеземкой, но наши встречи продолжались. Да и как я мог бросить Дженни, когда у нее была своя машина, да еще с дипломатическим номером! И мы катались на ней по Москве, иногда за рулем сидел я. Водил я тогда уже неплохо, но собственной машины еще не было. Да и у кого в то время были машины?

Как-то собрались мы с Дженни в очень популярное тогда кафе «Синяя птица». От его дверей на десятки метров тянулась очередь. Я подошел к дружинникам, которые стояли у входа, и попросил пропустить нас без очереди — как-никак не простую московскую деву привел, а дочь самого американского посла. Дружинники, или кто там они были, засуетились, и через минуту нас провели к лучшему столику, а еще через несколько минут к нам, вежливо попросив разрешения, подсел молодой человек в сером. Весь вечер он просидел с нами, как будто без особого интереса прислушиваясь к воркованию парочки. Вот тут-то я впервые осознал правоту мамы.

Дженни была мне очень симпатична, но не скажу, что я был влюблен. А время мы проводили славно: таскались по моим друзьям, ужинали в ресторане ВТО на Пушкинской, а когда мама уходила к подругам расписать «пулечку», естественно, проводили время у меня дома. Так продолжалось около месяца. А потом в один прекрасный день Дженни пригласила меня к себе домой на фильм «Корабль дураков», о котором я что-то слышал и который не прочь был посмотреть.

В тот день у меня была съемка. Отснявшись, я, как был, в ковбойке, потертых джинсах и стоптанных кедах (о кроссовках мы тогда и не мечтали, точнее, не ведали об их существовании), без малейшего трепета приперся в резиденцию посла. И никак не мог понять, почему охрана смотрит на меня как на полного идиота. Когда я сказал, что пришел в гости, бравые ребята из охраны не могли поверить, что человек в такой одежде может быть в числе приглашенных. Кого — то позвали, этот кто-то сбегал еще за кем-то, тот, в свою очередь, вызвал еще одного… В конце концов меня хотя и с опаской, но все-таки впустили.